Жизнь, какая она есть
Шрифт:
11.
Весь следующий день прошел в круговерти траурных платьев и сочувственных объятий. Проводить папу в последний путь собралась целая куча людей, которых я никогда в жизни не видела.
Может, это было из-за меня, а может, у отца действительно было столько поклонников, что мне и не снилось.
Мама плакала все время. Как можно вынести то, что любовь всей твоей жизни умерла?
Я стояла рядом и держала ее за руку, но, к совершенному моему потрясению,
Я понимала – теперь ничего не будет так, как прежде, и это больше всего меня пугало. Теперь я не имела права оставить маму одну – она нуждалась в ком-то, кто будет ей помогать и оберегать ее от бед.
И теперь этим «кто-то» была я.
Я посмотрела через плечо на ряд за рядом людей в маленькой церквушке, которые пришли отдать дань уважения отцу. И мои глаза тут же остановились на нем. А он, словно бы ожидая, смотрел на меня.
Мне пришлось отвернуться. Сердце слишком разбухло в груди, так что я попыталась сфокусироваться на остальной церемонии. Прежде, чем я поняла, она закончилась, и мама взялась за мою руку в поисках поддержки.
–Как ты, держишься? – шепотом спросила я, чуть сжав ее руку.
Она покачала головой и тихо шмыгнула носом. Слезы снова полились из ее глаз.
И потом мы поехали на кладбище, где гроб моего отца положили в сырую землю. Мама ничего не говорила – ее правую руку держала я, а левую – тетя Нина. Ее семья стояла поодаль, но даже сейчас я могла чувствовать взгляд Руслана на своей спине.
И когда все закончилось, мама потерялась в своем собственном мирке.
А я никогда не чувствовала себя более одинокой, чем сейчас.
Смерть была бесчувственной сукой. Я никогда раньше не сталкивалась с этим, но сейчас это как нож – разрезало мне сердце.
Я не заметила, как осталась у свежей могилы одна. Полностью погрузившись в свои мысли, я обняла себя руками и позволила одной-единственной слезинке выкатиться из моего глаза.
И тут я услышала:
–Прими мои соболезнования, Юля, – голос погрубел, стал более глубоким. Я повернула голову вбок и увидела его, стоявшего в тени дерева – в темном костюме и пальто он выглядел очень солидно.
Я кивнула и вновь посмотрела на могилу отца. Они выбрали замечательную фотографию – он улыбался, и милая щербинка меж зубами, которая всегда меня забавила, заставила сейчас выдавить улыбку.
–Ты как, держишься? – он шагнул ближе, и я чуть сильнее сжала себя руками.
–Держусь, – коротко ответила я, не глядя на него.
–Посмотри на меня, пожалуйста, – в его тихом голосе была мольба.
Я отвернулась и вышла с кладбища, не осознавая, что он идет следом до тех пор, пока ветер не донес до меня едва слышный шепот:
–Посмотри на меня, пожалуйста. Котенок.
Стайка мыслей в моей голове улетела в неизвестном направлении.
Я медленно повернула голову. Столкнулась с ним глазами. Я разбилась.
Я просто смотрела в его глаза и понимала –
–Я так сожалею, котенок, – я не знаю, о чем именно он говорил. Здесь можно понять это двусмысленно, но я не желала понимать. – Вы были с ним близки.
А, уточнение. Что же, спасибо.
–Это тяжело, – судорожно выдавила я, опуская глаза и теребя кожу вокруг пальца.
–Мама держится? – Боже, да ты и сам видел, как она держится!
–Она едва справляется. Бывают моменты, когда она отпускает это, и ей лучше. Я боюсь оставлять ее.
–Мои родители присмотрят за ней, когда ты уедешь, – услышала я его голос вновь и медленно кивнула.
–Спасибо за это.
Подняв глаза, я увидела в его взгляде раскаяние. Я встречала этот взгляд миллион раз, и сейчас, в дальних уголках моей памяти, что-то шевельнулось.
–Ты такая другая, – быстро проговорил он и вдруг захлопнул рот, словно бы эта фраза никогда не должна была прозвучать.
–Разве? – я не удержалась от сарказма.
–Теперь я многого о тебе не знаю, – пожал плечами он. О, здесь ты прав.
–Как и я о тебе, – вяло ответила я, желая поскорее убраться отсюда.
–Нет никого, кто знал бы меня лучше, – возразил он, и это убило меня.
–Правда? А как же твоя стипендия и мечта о футболе? Хм? Это я тоже знала?
Руслан прикрыл глаза, а когда открыл, я увидела в них слезы. Сердце начало гулко биться в моей груди. Пора уходить. Нет, пора бежать!
Я резво кинулась в сторону дороги, но его рука – такая теплая по сравнению с моей, мгновенно перехватила меня и – секунда – я уже оказалась прижатой к его телу.
Я почувствовала влажность его слез на своей шее, когда он зарылся носом в мои волосы. Я словно бы кол проглотила – стояла столбом и не могла пошевелиться от ужаса и до боли знакомого прикосновения.
Он держал меня так сотни раз, но сейчас все это казалось мне таким неправильным!
И вдруг, совершенно неосознанно, я начала плакать.
Нет, начала плакать – слабо сказано. Я начала рыдать, слезы орошали мои щеки, неслись вниз по дубленке, заливались в лиф черного платья и рассекали его. Мое тело забила мелкая дрожь, и руки Руслана плотнее сжали меня. Он делал так всегда, когда старался забрать мою боль, но сейчас это не помогало.
О Боже. Я ревела навзрыд, захлебываясь и воя, всхлипывая и вновь начиная рыдать. Он гладил меня по волосам, по щекам и по плечам, и все это заставляло меня выть еще больше.
–Котенок, все пройдет, – тихий шепот коснулся моего уха, и я отстранилась, всхлипывая и трясясь. На мои плечи тут же опустилось его пальто, и я задохнулась от запаха, которым он меня окружил.
Ничего не поменялось. Все тот же аромат, сносящий мою крышу и убивающий наповал.
Мое чрезмерно трепещущее сердце подвело меня к краю. Оно напомнило мне, как легко было потерять себя в нем. Как легко было потеряться в мире, где он был всем.