Жизнь коротка, искусство вечно
Шрифт:
– Ты давай, не отлынивай, рассказывай дальше!
– напомнил мне Алиган.
– Дык - сам же и перебил!
– Больше не буду...
– Так вот, мой юный друг, - протянул я сладким голосом, пародируя какую-то телепередачу. Перестарался - голос оказался настолько приторным, что Алишка аж поморщился, - продолжу свой рассказ. Паренек был умен да хитер - никому ничего не сказал. Однако ж юному Шапуру запали в память два факта - то, что у него все обрезанное отрастало, и то, что принимая мусульманство,
– Тоже мне подарок...
– скривился Али.
– Опять перебиваешь?
– Молчу, молчу...
– У Шапура хватило ума ничего не делать, подрасти, дождавшись до возраста мужского, да хорошенько все обдумать. И вот, достигнув девятнадцати лет, отправился он в славный град Дамаск, да представился тамошнему султану как раскаявшийся язычник, вознамерившийся принять истинную веру. Добился своего, выслушал Шапура султан, да наказал муллам наставить юношу во всем том, что должен знать истинный мусульманин. А потом целый праздник устроили - торжественно сделали Шапуру обрезание, да одарили деньгами, подарками... Ну, через недельку паренек, все тихонько распродав, отправился к другому султану. Имя, само собой, переменив... Пока ехал - у него все отрезанное вновь отросло, и...
– И сколько султанов да ханов ему удалось надуть?
– Я с удовольствием отметил, что Али правильно употребляет союз "да", столь редко звучащий в современной русской речи.
– Ханы были потом, когда султаны истощились!
– Ну и чем кончилось?
– Кончилось хитрыми турками. Словили они, в конце концов, Шапура, долго выслеживали поначалу, голову ломали. А потом - поймали...
– И голову отрубили?
– Нет, сначала изучали долго, отрубят руку или ногу - подождут, пока отрастет. Сам атабек над опытами наблюдал. Даже отрезал как-то, лично, сам - что-то там нашему страдальцу... Как-то, что-то...
– передразнил я сам себя.
– И, все-таки, голову отрубили?
– Нет, не дошло до этого...
– я помедлил, - Но поработали над ним классно. Представь себе, сам наблюдал... Аскер - так палача звали, моего знакомца, так вот, привязывает Аскер Шапура покрепче кожаными ремнями, вокруг - лекари да мудрецы толпятся, тюрбанами трясут, берет во-от такой ножик и начинает, так - медленно - несчастному руку отрезать. Летят капли крови алой, артериальной, прямо на тюрбаны мудрецов. Падают капли тяжелые, темные, из ссудов венозных, на халаты шелковые лекарей многоопытных. А палач свое дело знает! Режет да режет... Сначала - кожу, потом - сухожилия рассечет у локтевого сочленения, потом ножик связки рассекает, затем палач суставную сумку по периметру вскроет.
И вручает, злодей, отделенную, таким образом, конечность ученым людям. Перья скрипят, писцы опыты описывают. А самые старшие лекаря, напялив на носы очки заморские...
– Не было тогда очков, в 12 веке!
– засмеялся Алиган, - И все ты врешь!
– С чего это ты решил, что век двенадцатый?
– Факты сопоставил!
– К тому же, нельзя наставнику говорить "врешь". Я не вру, я приукрашиваю!
– Приукрашиваешь?
– Да, именно! Это называется художественное переосмысление реальных фактов. "Искусство не зеркало, а увеличительное стекло" - я призвал на помощь Маяковского.
– Ну, а на самом деле как было?
– На самом деле резали бедняжку ножом в тайном зиндане, и никто про те опыты кроме палача и султанского лекаря не знал...
– Все-таки, чем все кончилось? Или Шапур до сих пор жив?
– Нет, помер паренек, как говорится, все отдав во имя науки...
– Это как?
– Алиган буквально ерзал на стуле от нетерпения, видимо принял мой лешачок судьбу Шапура близко к сердцу...
– После очередного "эксперимента" крови вышло слишком много, Шапур попросту умер.
– И все?
– Нет, вообще-то не все!
– А что еще?
– Турки не были бы турками, если бы не застраховались на этот случай...
– Как можно застраховаться?
– удивился Али.
– Да подкладывали рабынь под Шапура, некоторые - забеременели, объяснил я неопытному пока в делах житейских мальчугану, - Правда, ни один из его детей такими особенностями не обладал, но решили понаблюдать дальше, скрестить потомков друг с другом... Генетика, одним словом, средневековая! Но это уже другая история, я ее тому поэту рассказать не смог, ясное дело!
– Почему не смог? Слово дал?
– предположил Алиган.
– Да нет же, глупая твоя башка!
– засмеялся я, - Когда я эту историю поэту рассказывал, те дети от Шапура еще малы были!
– И что поэт?
– Поэт объяснил мне, глупому, что у авторов своих мыслей да сюжетов девать некуда, ему бы, мол, успеть все то записать, что в голове теснится! А мне посоветовал самому писать начать - мол, рассказываю я складно, должно и на бумаге ладно получиться!
– Но не получается?
– А тебе нравится, как я пишу?
– Мне - нравится!
– признался мальчик.
– Когда-нибудь, а именно - когда меня начнут публиковать... Тогда и другим понравится!
– заявил я.
– А пока?
В самом деле - а пока? Что же...
А пока... Так, лишние "свой-свои"
убраны, сравнения добавлены. Так что... Пока вновь пойду по редакциям! Хотя нет... Что это там, в книжке, написано про предложения-гусеницы? Надо бы пересмотреть тексты... Да всех этих гусениц - передавить!