Жизнь Леонардо. Часть первая.
Шрифт:
Больше всего Леонардо и его друзей влекла к себе мастерская Заратустры, Томмазо Мазини да Перетола, литейных дел мастера, механика, чеканщика, который был искусен также в гидравлических работах, а в свободное время занимался скульптурой, живописью и черной магией.
Его мастерская напоминала пещеру, в которую вели множество ступеней, и где реальное сливалось со сказочным, да и сам хозяин мастерской творил чудеса с огнем и железом.
Леонардо вместе с маэстро Томмазо стремился воплотить в жизнь свои бесчисленные проекты, каждодневно рождавшиеся в его мозгу.
Они уже построили вдвоем легчайшие мосты, которые мгновенно перебрасывались через реку, задумали и создали водоотливной насос, всасывающий воду в нижних слоях земли и подававший ее наверх. После многих неудачных попыток отлили и изготовили скорострельную бомбарду, соорудили подвижную крепость, осуществили совместно миниатюрную канализацию, применив впервые принцип сообщающихся сосудов: затопив определенный участок, они сумели подвести каналы к нескольким ручьям, а поступление воды регулировали с помощью металлических ворот — створов, которые по сей день применяются на плотинах.
Почему же друзья звали Томмазо Заратустрой? Да потому, что о нем ходили слухи, будто он побывал на Ближнем Востоке, на родине легендарного Заратустры, и там узнал не только о культе поклонения Солнцу, но и тайну превращения свинца, символа Сатурна, в золото, символ Солнца.
В горне Томмазо, кроме железа, часто плавилась сера. Занятие алхимией и магией были составной частью опытов хотя и не научных, но и не иррациональных. Леонардо и Томмазо, эти два бесстрашных исследователя, бросали вызов инквизиции, которая только и ждала момента, когда удастся их поймать на месте преступления и посадить как еретиков на скамью подсудимых.
Теперь и сер Пьеро забеспокоился. Для его сына, о котором все говорили много хорошего, живопись, как оказалось, была делом второстепенным, «запасным», а занимался он главным образом тайными, недозволенными науками.
— Отец, не бойтесь за меня, — сказал однажды Леонардо встревоженному серу Пьеру. — Я хочу быть художником, не похожим на других. Поэтому мне нужно знать то, чего остальные не знают и чем пренебрегают. Чтобы выразить в картине вечное, я должен знать причины, а не следствия.
Сер Пьеро толком ничего не понимал, но с доводами сына соглашался. А пока украдкой от жены давал сыну немного денег, чтобы тот мог работать. Сам же он стремился найти ходы в Синьорию, которая собиралась выбрать нового прокуратора.
Не бросая живопись и музыку, Леонардо продолжал посещать ученых, «академию», философские школы, художественные мастерские, друзей. Вместе со своим юным учеником Мильоротти он даже стал учиться игре на лире и собственноручно изготовил лиру в форме лошадиного черепа, дабы придать ей особую звучность. Весть об этом, незначительном на первый взгляд событии, дошла до Лоренцо Великолепного.
Многие работы Леонардо первого флорентийского периода пропали бесследно. Точное время создания других картин, как, например, «Мадонна Бенуа», хранящаяся ныне в Эрмитаже, осталось неизвестным.
Практичного и осторожного сера Пьеро беспокоили знакомства сына. Он не понимал различных увлечений Леонардо, который, по его мнению, должен был бы заниматься только живописью.
Посланцы Лоренцо
За два года до заговора Пацци в Милане тоже был организован заговор. Покушение состоялось в рождество и стоило жизни герцогу Миланскому Галеаццо Мария Сфорца, который был заколот кинжалами в церкви тремя заговорщиками-нобилями.
Трое братьев убитого повели борьбу со вдовой герцога, Бона ди Савойя, за право опеки над малолетним наследником. Герцогиня была в растерянности. Но благодаря поддержке друзей и мудрым советам Томмазо Содерини, флорентийского посла, она одержала верх.
Прошло, однако, немного времени, и братья Сфорца вернулись в Милан. Вдовствующая герцогиня отправилась в добровольное изгнание, оставив город и сына в руках Лодовико Сфорца, прозванного Моро (Мавр).
Лоренцо не высказал особой симпатии Лодовико, когда тот, сопровождая вместе с пышным кортежем старшего брата, прибыл во Флоренцию. Впоследствии и Флорентийская республика поддержала вдовствующую герцогиню в ее борьбе с Лодовико и тем самым вмешалась во внутренние дела чужого государства. Отношения между Флоренцией и Миланом обострились. Теперь Лоренцо искал удобного случая, чтобы рассеять подозрения чванливого Лодовико Моро.
Еще во время визита Галеаццо Мария Сфорца во Флоренцию между ним и семейством Медичи зашел разговор о сооружении конной статуи герцога Франческо Сфорца, отца Галеаццо.
Лодовико, став правителем Милана, нашел среди бумаг старшего брата упоминание об этих переговорах, начатых в 1473 году. Он написал Лоренцо Медичи, прося у него совета.
Тем временем Верроккьо уехал в Венецию вместе с верным Лоренцо ди Креди, чтобы отлить гигантскую конную статую кондотьера Коллеони. Перуджино и Боттичелли отправились в Рим писать фрески для новой капеллы папы Сикста. Росселлино, Мино да Фьезоле и Бертольдо были слишком стары. Оставался один Леонардо. Лоренцо приказал его вызвать. Когда художник явился к Лоренцо Великолепному, тот спросил:
— Не взялся бы ты, Леонардо, создать большую конную статую покойного герцога Миланского Франческо Сфорца?
Леонардо вспомнил, какое оживление царило в мастерской Верроккьо, когда венецианцы заказали конную статую Коллеони. Тогда и сам он принялся изучать анатомию лошади, сделал множество рисунков. Глядя в глаза Лоренцо Великолепному, он ответил:
— Пожалуй, возьмусь.
— Ты не сомневаешься в своих силах?
— Не сомневаюсь.
— И доведешь работу до конца?
— Этого я пока не знаю.