Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***

де Шамбле?н де Мариво? Пьер Карле

у меня нет». Согласна, но раз вы не вкусили радостей, какие дает нам родительская любовь, скажите так: «Другие счастливее меня», но не говорите: «Я несчастнее других». Право, Марианна, лучше думать о том, что утешает: у вас благородный характер, проницательный ум, добродетельная душа — а это важнее, нежели попечение родителей. Этими качествами не могут похвастать множество особ женского пола, судьбе которых вы завидуете, меж тем как они имеют гораздо больше оснований завидовать вам. Благородная душа — вот ваше богатство; прибавьте к этому еще миловидное личико, покоряющее все сердца и уже подарившее вам приемную мать, быть может не менее нежную, чем та,

которую вы потеряли. И откуда вы знаете что были бы счастливее, имея родителей? Увы, дитя мое, ничто не может оградить нас от несчастий, и все может стать их причиной. Едва появившись на свет божий, мы уже становимся игрушкой самых ужасных случайностей; я, в отличие от вас, не была сиротой, но оказалась ли я более счастливой, чем вы? Вы увидите, что нет, если пожелаете выслушать историю моей жизни; я постараюсь изложить ее, конечно, как можно короче.

— Нет, не надо ничего сокращать, умоляю вас,— возразила я,— рассказывайте все, и как можно подробней; чем длиннее будет ваш рассказ, тем меньше у меня останется времени, чтобы перебирать свои горести; и если правда, что вы не были счастливее меня — вы, заслужившая счастья больше, чем кто-либо,— я соглашусь, что мне не на что жаловаться.

— Если рассказ мой поможет рассеять вашу печаль,— ответила она,— я приступлю к нему без колебаний и без боязни, что он будет чересчур пространным.

Сначала скажу несколько слов о том, как поженились мои родители; думаю, именно особенность их брака предопределила мою судьбу.

Отец мой был дворянин, отпрыск одного из самых знатных семейств нашей провинции, хотя оно мало известно при дворе. Дед мой, человек достаточно богатый, предпочитал жить в деревне, по примеру многих провинциальных дворян, и никогда не покидал своего родового замка.

У господина де Тервира (так звали моего деда) было два сына: своим рождением я обязана старшему из них.

Мадемуазель де Трель (так звалась в девичестве моя мать) принадлежала к не менее знатному роду; воспитывалась она в монастыре, откуда вышла девятнадцати — двадцати лет. На свадьбе у одной из своих родственниц она встретила моего отца, тогда еще совсем молодого человека, лет двадцати шести; он увидел ее и полюбил беззаветно и навсегда.

Любовь его не была отвергнута; мадемуазель де Трель тоже почувствовала к нему расположение; но госпожа де Трель, к тому времени вдова, почла нужным воспротивиться этой взаимной склонности. Госпожа де Трель не располагала большими средствами, мать моя была младшей в семье, где было двое сыновей и три дочери. Оба сына служили в войсках, и доходов всей семьи едва хватало на их снаряжение; мало было надежды, что Тервиру, довольно богатому наследнику, разрешат жениться на молодой девушке без приданого, которая не могла внести в семью ничего, кроме имени, почти не уступавшего по знатности имени будущего мужа.

Было ясно, что господин де Тервир-отец ни за что не согласится на подобный брак, и мать барышни считала, что следует положить конец этой любви, ибо она бесцельна, а следовательно, неприлична.

Госпожа де Трель не раз приводила эти доводы молодому де Тервиру, но он отвергал их с такой страстью, так уверен был, что отец, из любви к нему, снизойдет к его мольбам, да и сам молодой человек пользовался такой доброй славой, что она наконец уступила и разрешила влюбленным, жившим всего на расстоянии одного лье, встречаться друг с другом.

Прошло полтора месяца; Тервир объяснился с отцом, умоляя его благословить брак, от которого зависело все счастье его жизни.

Но старик имел на этот счет совсем другие виды; горячо любя сына и не посвящая его до поры до времени в свои замыслы, господин де Тервир-старший незадолго до того нашел для него богатую невесту; он высмеял просьбу сына, сказал, что это мимолетное увлечение, юношеская блажь и что они сию же минуту едут к той, которую он прочил в жены молодому человеку.

Однако сын считал, что подобный визит может связать его, и уклонился от поездки. Отец не подал вида, что оскорблен ослушанием. Это была одна из тех холодных и уравновешенных натур, которые знают, чего хотят.

— Я не буду принуждать вас к браку,— сказал он,— но не разрешу вам жениться и на той барышне, о коей вы говорите, мы не настолько богаты, чтобы вам взять в жены бесприданницу, у которой совсем ничего нет; но если, вопреки моей воле, вы все-таки женитесь на мадемуазель де Трель, то горько пожалеете об этом.

Так закончился их разговор; отец больше не возвращался к нему, и жизнь их потекла как прежде.

Молодой Тервир после долгих колебаний сообщил госпоже де Трель ответ своего отца; она запретила дочери встречаться с ее возлюбленным и приняла решение снова отправить ее в монастырь; но молодой человек, в отчаянии от предстоящей разлуки, предложил заключить тайный брак и скрывать его до кончины отца или хотя бы до той поры, когда удастся смягчить старика и получить его согласие. Госпожа де Трель сочла эту затею унизительной, увидя в ней лишнее основание для того, чтобы удалить свою дочь.

Как раз в это время оба сына госпожи де Трель приехали из армии в отпуск домой. Они знали молодого Тервира и отдавали ему должное, а сестру нежно любили и сочувствовали ее горю. По их мнению, брак этот был вполне возможен при условии, что его станут держать в тайне; отец в конце концов примирится с женитьбой сына; к тому же он слаб здоровьем и очень стар. Во всяком случае, молодой Тервир — человек, которому смело можно доверить судьбу сестры. Они так горячо поддерживали домогательства своего друга, с таким жаром уговаривали мать, что та наконец сдалась; влюбленные тайно обвенчались.

Через полтора года или около того у господина де Тервира по причинам, о которых не стоит долго говорить, возникло подозрение, что сын его все-таки женился на мадемуазель де Трель. Он прямо спросил об этом молодого человека; тот не посмел открыть истину, но вместе с тем и не отрицал ее с той твердостью, с какой люди говорят правду.

— Отлично,— сказал отец,— я рад, что подозрения мои напрасны; но если вы меня обманываете, пеняйте на себя, я свое слово сдержу.

На следующий день, встретив госпожу де Трель, Тервир-отец обратился к ней со следующими словами:

— До меня дошли слухи, что Тервир женился на вашей младшей дочери; я ничего не имел бы против, если бы был богаче; но я не могу оставить ему наследство, достаточное для поддержания его имени; я вынужден буду распорядиться иначе моим состоянием.

Смущение, отразившееся на лице госпожи де Трель, окончательно утвердило старика в его подозрениях; он ушел, не дожидаясь ответа.

Между тем как Тервир-старший держал такого рода речи и с неумолимой твердостью грозил моему отцу враждой, имевшей в дальнейшем столь печальные последствия, мать моя ждала со дня на день моего появления на свет. Теперь вы видите, Марианна, почему я начала свою историю издалека, с женитьбы моих родителей: я хотела показать, что несчастья мои начались задолго до того, как мои глаза увидели свет солнца; если возможно так выразиться, они родились раньше, чем я.