Жизнь Марии Медичи
Шрифт:
Французский драматург Пьер Декурсель, родившийся через два с половиной века после описываемых событий, говорил, что власть – это плащ, который всегда слишком широк на чужих плечах и слишком тесен на своих собственных. Более того, власть – это большая обуза, и нет ничего опаснее власти в неумелых руках.
Очень скоро Мария осознает это, а пока… А пока она вдруг обнаружила, что Францией правит не только она. А вернее – совсем не она. С одной стороны, существовал специально учрежденный Регентский совет, состоявший из герцогов д’Эпернона, де Гиза и де Майенна, а эти люди не спешили отдать ей в руки бразды правления. С другой, она по-прежнему испытывала сильнейшее давление со стороны алчной пары – Кончино Кончини и его жены Леоноры Галигаи.
После смерти Генриха IV Кончино Кончини сумел выманить у Марии баснословную сумму –
Осознав свое «величие», фаворит, тем не менее, стал бояться за свою жизнь: теперь он никогда не выходил из дворца один – повсюду его сопровождала свита из обедневших дворян, которым он платил жалованье в размере тысячи ливров 89в год; своих телохранителей он презрительно называл «продажными олухами».
Мудрый де Сюлли впал в немилость и был снят со всех должностей. Трудно сказать, чье это было решение – Марии Медичи, которой не нравились его заносчивость и самоуверенность, или ее «советчиков». Теперь финансами стали управлять три человека, хотя, как показывает опыт, три головы не всегда лучше, чем одна. Высокий пост разделили Пьер де Жаннен, Шарль де Шатонёф и Франсуа-Огюст де Ту. В правительство также вошли Николя Брюлар де Сийери и Николя де Вильруа. Вне всякого сомнения, это были люди, весьма искушенные в политике, и Мария очень скоро поняла, что власть все более ускользает из ее рук – хотя бы потому, что она перестала понимать, что вокруг происходит. Лувр всегда был средоточием интриг, и разобраться, кто кому приходился другом, а кто – врагом, было действительно трудно. По словам герцога де Кастри, «Вильруа, Сийери и Жаннен вели себя так мудро, что можно было подумать, будто они являются хозяевами ситуации» 90. Но, увы, они заблуждались. Герцог Савойский гнул свою линию: он вдруг решил завладеть Женевой. Гугеноты на юге, возглавляемые герцогом Буйонским, все громче заявляли о себе. Герцоги д’Эпернон и де Гиз плели интриги в Париже. Принца де Конде переполняли амбиции. (Вы еще не забыли о том, что он в свое время был наследником?)
Принц стал заклятым врагом регентши. При каждом удобном случае он осуждал ее правительство и едва ли не в открытую намекал на возможность низвержения не только самой Марии, но и малолетнего короля Людовика XIII. Для этого он намеревался объявить брак Марии Медичи с теперь уже покойным Генрихом IV недействительным, а ее сына – незаконным.
Ссора произошла при следующих обстоятельствах. Однажды принц де Конде вызвал на поединок некоего дворянина. Мария, узнав об этом, запретила дуэль. Тем не менее принц подговорил своих слуг и те избили его обидчика. Королева-мать поручила парламенту расследовать это дело, и принц де Конде был вызван в суд.
– Не могу поверить, – сказала Мария принцу, – чтобы такой благородный человек, как вы, мог дать своим людям столь позорное поручение.
– Мадам, – нагло ответил ей де Конде, – насколько я помню, при покойном короле с принцами крови обходились куда почтительнее.
– Это правда, но при нем и принцы вели себя иначе, – поджала губы Мария.
– Если вы имеете в виду этого фанфарона, то я поступил с ним так, как он того заслуживает.
– Говоря так, месье, вы лишний раз доказываете свое бесстыдство.
– Как, мадам? Вы называете принца крови бесстыдным человеком!..
На следующий день принц демонстративно уехал из Парижа; за ним последовали герцог де Лонгвилль, герцог Вандомский и еще несколько представителей знати, объявив, что теперь они с оружием в руках будут «отстаивать общественное благо».
И все же Мария, как могла, пыталась править. В своих «Мемуарах» кардинал де Ришельё написал:
«Чтобы втайне вершить важные дела, ей было вполне достаточно узкого круга самых близких людей, составлявших Тайный совет, однако и Большой совет был необходим, ведь все сановники желали туда войти, и всех их нужно было приласкать, не исключая никого,
Влиятельные люди неоднократно пытались поучать новоиспеченную регентшу. Общий смысл был таков: в каком бы возрасте ни находился король, пусть даже в младенческом, управление государством должно вестись только и только от его имени. Но Мария приняла следующее решение: все документы подписывались от имени короля, но с припиской: «С согласия королевы-матери».
При активном содействии д’Эпернона парижский парламент, а вслед за ним и парламенты провинций, города и общины Франции принесли клятву верности юному королю и подчинились королеве-матери. Разумеется, это повысило ставки герцога при дворе. Как пишет кардинал де Ришельё, «герцогд’Эпернон, вошедший в большой почет, смотрел королеве в рот» 92. Кончино Кончини (маршал и маркиз д’Анкр) и его супруга, к которым Мария все так же благоволила, не уставали заверять, что будут руководствоваться лишь интересами короны. Казалось, что и с принцем де Конде удастся договориться: главным образом, потому, что по возвращении в Париж (ведь когда-то он должен вернуться!) принц мог бы убедиться, что изменить установленный порядок вряд ли возможно.
Считается, что регентство Марии Медичи прошло за время своего существования четыре этапа. В частности, их выделяет в своих «Мемуарах» кардинал де Ришельё:
«Первый: какое-то время сохранялось величие, оставшееся от правления Генриха Великого, и королеве служили те же самые министры, не выступавшие открыто друг против друга. Этот период длился до тех пор, пока не впал в немилость и не отошел от дел герцог де Сюлли.
Второй: еще сохранялась некая видимость силы при уже заметном ослаблении власти. Союз канцлера, президента Жаннена и Вильруа при чрезмерной расточительности президента Жаннена – человека неплохого, но не способного сопротивляться неоправданно завышенным запросам – привел к тому, что вельможи, удерживаемые непомерным вознаграждением, некоторое время вели себя послушно, но лишь до тех пор, пока не оскудела казна.
Третий: полный беспорядок и смятение при дворе, причина которых кроется в открытом противостоянии министров, в разрыве союза между канцлером и Вильруа. Этого не случилось бы, будь канцлер и его брат менее неосторожны и тщеславны, и не захоти они понравиться маршалу д’Анкру и потакать его необузданным страстям, многим из которых они прежде противостояли и могли бы продолжать это делать, когда бы раздоры между ними не ослабили их. Верх одержали придворные, Вильруа пал, канцлер на время уцелел, подпав под влияние тех, кто прежде противился примирению с его сторонниками. После свадьбы короля, по возвращении из путешествия, предпринятого с этой целью, после того, как одни вознеслись, а другие были ниспровергнуты, каждый из них был разжалован и удален, и повинно в том не столько всесилие маршала д’Анкра и его супруги, сколько их собственное недобросовестное поведение.
Четвертый: правление маршала и его жены, частенько своим могуществом ниспровергавших добрые советы, получаемые королем» 93.
Это время было отмечено множеством событий, о которых вы узнаете ниже.
Вступив в права регентства, Мария приказала ослабить налоговое бремя. Но это было не единственным благим деянием. Она повелела остановить деятельность четырнадцати специальных судов, казавшихся ей бесполезными. По ее распоряжению на четверть была уменьшена цена на соль. Кроме того, она распорядилась продолжить строительные работы, предпринятые ее покойным супругом, и начала обустройство Венсенского замка, где во времена религиозных войн некоторое время был заключен Генрих IV.
Пятнадцатого июля принц де Конде вернулся в Париж в сопровождении огромной свиты, и Марии пришлось, следуя совету министров, щедро одарить всех, дабы завоевать симпатии и обеспечить стране мир. Кардинал де Ришельё по этому поводу пишет:
«Многие сочли, что разумнее было бы проявить сдержанность, что страх гораздо надежнее любви, да к тому же благодеяния забываются скорее, чем наказания. Впрочем, совет держать в некоторых случаях, сходных с регентством, слишком неуемные умы при помощи золотых цепей также не плох, правда, при этом можно и потерять достигнутое» 94.