Жизнь на каблуках
Шрифт:
Сарказма Марьяна не заметила.
– Да уж… Знаете, я была школьницей, когда с Гогой познакомилась. Он меня намного старше. Занимался всеми моими делами. Даже не знаю, как я теперь без него.
«И без его капиталов», – мысленно добавила я.
– Ну, устроитесь как-нибудь. Не вы первая, не вы последняя. Образование-то у вас есть? – неизвестно зачем спросила я, потому что, глядя на эту роскошную Марьяну, становилось ясно, что никакого образования у нее, конечно же, нет, в крайнем случае какой-нибудь липовый диплом.
– Два курса джазовой академии. Меня отчислили. Я певица.
А голос у нее был сильным и чистым. Необыкновенный голос, золотой. И лицо ее удивительным образом преображалось, когда Марьяна начинала петь. Только теперь я могла в полной мере осознать всю степень ее красоты. Если выражаться цинично, это была самая породистая самка из всех, что мне приходилось встречать, а уж за кулисами я, поверьте, видела немало смазливых лиц. Наверное, если бы эта женщина только захотела, она могла бы добиться заоблачных высот в модельном бизнесе, кинематографе или на эстраде. Но она предпочла золотую клетку неизвестного мне Гоги и размешанный с тоником коньяк.
– Нравится? – Она умолкла так же резко, как и начала петь.
– Еще бы! – искренне восхитилась я. – С таким голосищем вам бы на эстраду.
Глаза ее заблестели – не то давал о себе знать употребленный красавицей коньяк, не то ей просто понравился незамысловатый искренний комплимент.
– А я и есть певица. У меня даже записан сингл. Вот только, – помрачнела она, – для того, чтобы раскрутиться, нужны деньги. Оплачивать эфир на радио и ТВ, клип снять. Попасть в какой-нибудь известный хит-парад или на обложку «Пентхауса».
– За это разве тоже деньги берут? – удивилась я.
– Естественно, – хихикнула Марьяна, – Гога за все платил. А вообще, он меня кормил завтраками. Сейчас я понимаю, что на самом деле ему просто не хотелось, чтобы я стала знаменитой. Жена-звезда – это такая морока…
Конечно, бессловесная красавица куда лучше, подумалось мне.
– Он столько раз обещал мне славу… А я все верила ему, верила… Один раз был случай, я едва не попала в знаменитый календарь журнала «Пентхаус». Там, где голые знаменитости. Так он распорядился, чтобы меня оттуда убрали в последний момент. Держал меня на крючке… Хотя я сама виновата. Изменила ему.
Я раздраженно взглянула на часы. Сейчас рыжая красавица напьется и примется рассуждать о несчастной любви и мировой несправедливости. Пора уходить. Конечно, хамить я ей не собираюсь. Во-первых, жалко разочарованную девушку, а во-вторых, две тысячи долларов – не такая уж большая цена за ее хоромы. Но и превращаться в бессловесный контейнер для эмоционального мусора мне тоже не хотелось.
– Марьяна, вы извините, но мне пора.
– Вернее, не изменила, а изменяла. Бессчетное количество раз. И любая изменяла бы на моем месте. Вы бы моего Гогу видели. Ниже меня на полторы головы…
– Простите, но мне действительно…
– Толстый, – продолжала монотонно перечислять она, – волосатый. Даже на спине у него волосы растут. Даже в ушах волосы… Вы что-то сказали?
– Я сказала, что мне пора идти.
– Ах да. Простите. Я вас провожу.
Красавица в туфлях из страусиной
«А все же хорошо, что я выхожу замуж по любви», – подумала я, оставляя Марьяну одиноко напиваться в моем будущем семейном гнездышке.
…Утром тридцать первого декабря мы переехали в квартирку на «Маяковской». Когда же еще начинать новую жизнь, если не в Новый год? Денис привез с собой столько вещей, словно он затеял великое переселение на другой континент. Три чемодана от «Мандарина Дак», таких огромных, что в них вполне можно было нелегально перевозить через границу беспаспортных граждан, несколько кожаных саквояжей, пятнадцать (!) портпледов с костюмами и тридцать восемь (я не поленилась пересчитать) обувных коробок. К тому же он не пожелал расставаться со своим любимым креслом, любимым торшером и любимой (что за ребячество?) вешалкой для зонтиков в виде зебры – пошлейший образец рыночного hand-made.
Мне в этом смысле было куда проще. Мои пожитки уместились в единственную спортивную сумку «лжеадидас». Дело в том, что для меня-то это был не просто переезд в новую квартиру. Я расставалась с прошлой жизнью, как мне казалось, навсегда. Я потеряла работу, но, кажется, обрела любимого. Пусть мне не удалось сделать карьеру поп-танцовщицы, но уж с карьерой богатой домохозяйки я, поверьте, справлюсь лучше всех. Квартира оплачена на полгода вперед, за это время мы с Денисом успеем привыкнуть друг к другу. Тогда можно будет узаконить отношения и даже подумать о детях.
Я сентиментально мечтала о стойком запахе детской присыпки, который пойдет мне куда больше утонченного аромата французских духов, и о разбросанных по полу игрушках, и о крошечных розовых туфельках, которые я приобрету в детском отделе магазина «Бенеттон», как только на экспресс-тесте беременности проявятся две полоски. Эти туфельки будут моим талисманом, я их буду всегда с собой в сумочке носить.
Так что я взяла в новую жизнь только самое необходимое. И даже половину одежды на помойку вынесла, как сделала это в свое время Зинка. Кстати, именно после этого ей и повезло. Может, эти два события взаимосвязаны? Может, наша старая одежда хранит негативные эмоции, поэтому надо время от времени полностью менять гардероб?
Тем более и Денис мне намекнул, что он не против поучаствовать в смене моего гардероба. Он так и сказал:
– Варенька, тебе надо купить новой одежды. И по этому поводу у меня есть план. Готовься, в феврале поедем на Венецианский карнавал. А потом я зарулю по делам в Париж, а тебя отправлю в Милан, Рим и Римини. Там лучший шопинг.
Между прочим, Зинка покидала нашу убогую хрущобу одновременно со мной. В Новый год и ей хотелось получить свою порцию новой жизни. Правда, Зинаидина жизнь должна была измениться куда более радикально, чем моя. Она улетала в Париж. И обратного билета у нее не было.