Жизнь напрокат
Шрифт:
— Девушка, вы к кому? — вырвал меня из раздумий хрипловатый голос сыночка хозяйки.
Он выперся на улицу в растянутых на коленках трениках и фуфайке на голое тело. Судя по мерному покачиванию, на грудь уже с утра принял.
— Я хотела Андрея навестить. Вы не против?
Чем черт не шутит. Дамировна, например, была категорически против всяческих посещений и уж тем более гостей, а чем страдают эти хозяева, я не знала. В прошлой жизни как-то не довелось здесь побывать.
— Та не, — махнул грязной лапой длинноносый дядька и запустил пятерню другой в сальные черные волосы. — Ты проходи, — он сделал приглашающий жест, указывая на дверь за его спиной, —
И пошел за дом к моему несказанному облегчению. А то знаю я таких субчиков, чего доброго еще облапает, пока мимо проходить будешь. Перехватив пакетик с мандаринами поудобнее, я мышкой шмыгнула в темный дверной проем.
Освещения не было, а через маленькое грязное окошко попадало настолько мало света, что нашаривать ступеньки приходилось на ощупь. Сладковато-приторный запах перегара, смешиваясь с запахом сырости и кошек, бил в нос не хуже нашатыря, и я даже пожалела, что не страдаю насморком. На втором этаже, к счастью, ничем подобным не разило, зато вкусно пахло блинчиками, которые пекла, по-видимому, мама Дюши, ибо иных квартирантов в этом клоповнике не было.
— Доброе утро, — вежливо поздоровалась я. — Я бы хотела Андрея навестить. Можно?
Худенькая женщина обернулась ко мне, смерила неласковым взглядом голодного дракона, но увидев пакет мандаринов, вроде, смилостивилась.
— Если заразиться не боишься, — бросила она, не удосужившись даже поздороваться.
Я пожала плечами и прошла через узкий темный коридорчик к обшарпанной двери с дыркой вместо ручки. Все это время спину мне сверлил неприязненный взгляд. Нда, не дай Бог, такую свекровь заиметь. Дюшина мама относилась к той породе мам мальчиков, которые любую девочку считали недостойной ее "золотца". У подобных родительниц вырастали либо маменькины сыночки с характером тряпочки, либо настоящие мужчины, но последнее обычно формировалось после того, как происходил грандиозный скандал с уходом из дома или без.
Тук-тук-тук.
— Можно? — я приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
Обстановка не радовала. Две односпальные кровати с продавленными матрацами, а между ними у окна небольшой стол. И все это впритык. До стола от двери два шага. И как они умудряются жить в такой тесноте?!
— П-привет, — слегка заикаясь, произнес медленно розовеющий Дюша и натянул одеяло по самые уши. — А ты чего здесь?
Сначала я думала прикинуться стеснительной девочкой и трепетно краснеть в его присутствии (уж не знаю как, но постаралась бы), чтобы не смущать пацана, но, глядя на свекольного Дюшу, не знающего, куда девать в моем присутствии глаза, руки, ноги и всего себя, я поняла — не прокатит. Будем мы, как два дебила, сидеть в скорбной тишине и краснеть наперегонки, поэтому обстановку надо разрядить.
— А мы с Шуриком вам мандаринов купили и разделились, чтобы быстрее всех болеющих облагодетельствовать, — бодро возвестила я и без спроса, но медленно и осторожно, чтоб, не дай Бог, в стенку не забился, присела на краешек кровати у парня в ногах. — Я к Юрику уже забежала, теперь вот тебе витаминов принесла, — с этими словами достала фрукт из пакета и протянула Дюше. — А Шурик к Диме и Жеке пошел. Ты сам-то как?
Болтала я намеренно, стараясь вовлечь парня в разговор, но он вовлекаться явно не хотел, взял трясущимися пальцами мандаринку и спрятал под одеяло. Понял, что дурак, покраснел еще больше и вперил глазки в клетчатое одеяло.
— Как самочувствие? — не оставляла своих жалких попыток разговорить клиента я.
— Нормально.
И все. Сидим, молчим. Я пытаюсь придумать тему для разговора, которую бы он мог поддержать и попутно присматриваюсь к Дюше повнимательней.
Русые волосы за лето изрядно отросли и теперь аккуратной шапочкой покрывали голову крупными колечками. Нос у него был прямой, скулы довольно высокие, как у монголоидов, наверное, кто-то в роду проскочил. Хотя, после татаро-монгольского ига, у кого они только не проскочили. Форма лица округлая, подбородок с очаровательной ямочкой, но не волевой, а очень мягкий, губы алые, немного полные и очень красивой формы. Я аж позавидовала, а когда посмотрела в глаза… Ох ты ж! Это надо такие реснички иметь?! Где справедливость в этом мире?! Они у парня были черные как смоль (никакой туши не надо) густые и закрученные, как у куколки, а вот цвет глаз оказался совсем невыразительным — серым. Только не таким серым, как у Алекса, у того глаза напоминали грозовое небо, когда его просвечивает яркая молния, а у Дюши это были просто серые зимние тучи.
От встречи взглядов он смутился еще больше, а я невольно стала сравнивать его и Алекса. И даже не внешне, а по внутренним ощущениям от общения с ними. С братом Вадима мне было спокойно, интересно, а еще с ним я понимала, что нахожусь как за каменной стеной. Он был из тех парней, а впоследствии мужчин, которых смело можно было назвать главой семьи.
Достав из-за пояса плеер, я протянула Дюше.
— Хочешь, возьми, пока болеешь. Я все равно его больше по привычке таскаю. Там радио, батарейки полные.
Дюша слегка замялся, но подаяние взял.
— Спасибо. Я верну сразу, как поправлюсь. А то скучно лежать в тишине.
— А телека нет? — задала я риторический вопрос, хотя прекрасно видела, что нет. Ни телека, ни даже радио.
— Не, у нас денег нет новый покупать, а у хозяев лишнего нету, — разговорился по-прежнему розовый парень, только сейчас алели одни лишь щеки, а не все лицо вместе с шеей. — Мать с отцом на одном заводе работают, так там с зарплатой, сама знаешь…
Он еще что-то рассказывал, воодушевленный моим "вниманием", а понимала, что Алексу этот индивид и в подметки не годится. С таким мужем я буду обречена всю жизнь тащить на себе это слабохарактерное существо, попутно отгавкиваясь от нападок его мамаши, если она вообще даст нам пожениться. Хотя, с другой стороны, кто знает, может, за внешней стеснительностью скрывается сильный характер?
— Завтрак готов, — возвестила с порога "злая женщина". — Андрей, быстро кушай, и будем тебе натирания делать.
Меня к столу не пригласили, поэтому такое поведение я расценила как непрозрачный намек. В детстве еще могла бы ступить, но сейчас портить отношения с потенциальным свекромонстром не хотелось, поэтому я встала с кровати, за чем с недовольной миной пронаблюдала Дюшина мама, и, кое-как разминувшись с ней в узком проходе, с порога пожелала:
— Поправляйся. Плеер потом вернешь.
— Какой плеер?! — тут же взвилась она. — Андрей! — и столько авторитарных ноток в этом вопле. — Ты же знаешь, что я не разрешаю тебе брать чужие вещи! Тем более такие дорогие! Немедленно верни девочке ее вещь!
Чем-то она напоминала мне Аленкину мать, но та, в сравнении с Дюшиной родительницей, просто ангел. Я перевела заинтересованный взгляд на парня. Вот тут-то прямо сейчас мы и узнаем, чего ты стоишь, дорогой.
Дюша мялся. С одной стороны, и плеер оставить хотелось, а с другой, с мамой ругаться не с руки, ведь ему еще неделю с ней круглые сутки на четырех квадратах жить без возможности ретироваться на улицу.