Жизнь наверху
Шрифт:
— А у тебя в самом деле все кончено с Норой, Джо?
Я поглядел на телефон, потом снова на Сьюзен.
— Настолько, насколько такие вещи могут быть кончены, — сказал я.
Она кивнула.
— Ты не можешь это вычеркнуть из памяти, правда? Но рано или поздно боль утихнет, Джо.
— Больно ведь оттого, что ты причиняешь боль другому, — сказал я. — И этому нет конца…
— Не знаю, Джо, может, от этого тебе и не станет легче, но ведь я всегда любила тебя. Ты мне не поверишь, но я люблю тебя.
Я поцеловал ее.
— Я тоже тебя люблю, — сказал я.
Но как трудно было мне произнести эти слова! А произнес я их только потому, что у нее были длинные черные волосы и большие карие глаза, потому что она была хорошенькая молодая женщина и нас ждала большая двухспальная постель. У меня было такое ощущение, словно я соблазняю чью-то жену.
— Я люблю тебя, — повторил я, на этот раз уже более твердо.
Она отстранилась от меня.
— Я хочу верить тебе, — сказала она. — И тебе тоже придется поверить мне. Мы будем без конца повторять это друг другу. Все.
Я прошел на кухню и наполнил водой электрический чайник; уже наполнив его, я еще некоторое время не закрывал кран, любуясь чистой прозрачной струей воды. Затем я накрыл чайник крышкой и поставил чашки на поднос, который Гарри смастерил во время летних каникул. Когда вода закипела, я вспомнил про апельсиновый чай, который купил у Туайнингса на Стренде; достав его из чемодана, который все еще был в холле, я некоторое время постоял в задумчивости, глядя на свистящий чайник: смешивать апельсиновый чай с индийским или не смешивать? Решив наконец, что этого делать не стоит, я взял поднос и направился с ним в гостиную, но тут заметил, что я забыл кое-что.
Я вынул лимон из холодильника. Отрезал кусочек. Затем положил нож на стол. Внезапно, без всяких усилий с моей стороны, я почувствовал себя счастливым, таким счастливым, как бывало в детстве. Ощущение, это, конечно, скоро пройдет, оно уже исчезает, но я знал, что оно вернется.