Жизнь невозможно повернуть назад
Шрифт:
... Рольсен смотрел, лежа в кровати, как Энн выскользнула из-под простыни, набросила на себя халатик и исчезла в ванной, как появилась вновь, поправляя на груди свой неизменный медальон, напевая и раскладывая по местам разбросанные вещи, как, ступая легко и пружинисто, она двигалась по комнате, напоив цветы и смахнув по дороге пыль, - он смотрел на все это, такое привычное, спокойное и родное, и ощущение страшной необратимости происшедшего, чудовищной несправедливости физически душило его, не давало распрямиться, встать, начать новый день - еще один шаг в никуда.
Но тут дверь распахнулась, ударившись о стену, и в комнату влетел Тит долговязый, дурашливый, угловатый и все-таки чем-то неуловимо похожий на мать. Обруч, сдавивший Рольсену грудь, треснул, отлетел в сторону, и он легко, одним движением увернулся от прыгнувшего к нему на кровать сына, обхватил его руками, и между ними началась обычная утренняя борьба-зарядка.
Энн несколько мгновений смотрела на них и, успокоенная, отправилась на кухню готовить
ЭНН МОРАН
... Самое трудное наступило, когда Титу стало года три. Только что казалось: главное - чем накормить, как искупать, не заболел ли... Впрочем, болезней тут не бывает, но это потом уже поняли, а тогда жили в постоянном страхе, ведь ни врача, ни лекарств, ни путного информатория, ни соседей, с кем посоветоваться - ничего, но вот, слава Эйнштейну, подрос, вроде здоровенький, умненький, к пище здешней привык, климат идеальный, можно вроде бы на какое-то время вздохнуть, заняться хоть немного Бобом, которого Энн, надо сказать, совсем забросила, и тут вдруг Тит приходит домой с улицы и спокойно так, по-деловому, говорит, что скоро ему пора в трансформаторий и пусть его любимую собаку Джули отдадут соседской девчонке, которой еще после него жить целый год; да, он так и сказал и стоял с этим своим бейненсонитовым сокровищем, которое Боб смастерил, разорив одно из корабельных кресел, и смотрел на Энн доверчиво и без всякого страха, и она тогда в первый раз за все время, что они жили на Капкане, заплакала: как объяснить ему, как растолковать, чтобы он понял, что все его дружки и подружки с каждым днем будут становиться все меньше, все беспомощнее и глупее, и только он один станет взрослеть, расти, набираться сил и опыта, как вместить в эту милую детскую головку то, что не умещается в их с Бобом сознании? Обмануть, успокоить, приласкать - глядишь, обойдется? Но ведь не обойдется же... просить совета или помощи у Боба она не могла - он и так весь почернел, издергался, с утра до полуночи пропадая в корабле, пытаясь что-то вычислить, сконструировать, найти какой-то выход. И Энн стала рассказывать сыну правду, которая звучала, как недобрая сказка: в некотором царстве, в некотором государстве, говорила она, далеко отсюда, на планете по имени Земля, давным-давно жили умные и смелые люди, они построили огромный корабль, во много раз больший, чем тот, где теперь работает наш папа, и полетели так далеко, что сигнал от них шел бы домой долгие годы. Поэтому они и не пытались его посылать, но так случилось, что они пролетали мимо звезды, которая притягивает к себе все, что окажется рядом, если только оно летит медленнее субсвета... Ну да, поэтому кораблю пришлось сесть на одну из планет, которая вращалась вокруг этой звезды и походила на их родную Землю: там были и воздух, и вода, и растения. Одно только там было плохо - оказалось, что на этой планете у людей не могут рождаться дети...
Энн дошла до этого места и остановилась, потому что даже земному ребенку не так-то просто объяснить тайну человеческого появления на свет, а Титу, капканцу, единственному родившемуся здесь ребенку, и вовсе невозможно было сказать ничего разумного. Как ни мал он был, а все-таки дважды уже видел, как приводили Возвращающихся с нетерпением ожидавшие их капканцы, как считали они дни до того момента, когда надо будет идти в трансформаторий, и с утра стояли у его желтых дверей выдачи... Тит смотрел на нее широко раскрытыми глазами, как все дети, которым рассказывают сказку, и Энн поняла вдруг, что он не станет задавать ей никаких вопросов, а будет просто слушать эту страшную правду, веря и не веря в нее, готовый принять самые невероятные условности, лишь бы все получалось интересно и понятно... Так вот, сказала она, видя, что Тит нетерпеливо заглядывает ей в глаза, так вот, эти люди стали думать и гадать, что же им делать: вернуться на Землю они не могли, ждать помощи в ближайшие годы тоже не приходилось, а у них был такой закон - не они его придумали, это была мудрость всех людей на Земле, - что в любых трудных случаях, если нет надежды вернуться домой самим, надо сделать так, чтобы после них остались другие люди, их потомки, которые либо дождутся землян, либо придумают, как выбраться из беды... И тогда они придумали вот что: если у них не может быть детей, то приходится самим молодеть и молодеть, а потом, когда станут совсем маленькими, им надо очень быстро состариться, чтобы дальше снова молодеть. И они так и сделали. И теперь на их планете живут одни и те же люди - в девяносто лет они появляются на свет, а потом все молодеют и молодеют, пока и их вновь не отнесут в трансформаторий, там они полежат годик и возвращаются вновь, и так они живут уже пятьсот лет - пять поколений, пять генераций... Вот такое дело, сказала Энн, думая, что теперь-то Тит хоть что-нибудь поймет, но он сидел насупившись, потому что волшебная история, так хорошо начавшись, превратилась под конец в самую что ни на есть заурядную, ведь он каждый день видел вокруг себя эту неинтересную, совсем обычную жизнь... Великий Космос, подумала Энн, в этом ненормальном мире даже сказки шиворот-навыворот, ребенку надо попросту рассказывать о Земле, все как есть, точнее, как было, и он станет слушать, раскрыв рот, и требовать продолжения. По капканским меркам, Энн была неповинна в том, что случилось, потому что нет и не может быть событий, не предопределенных заранее - на этой аксиоме держится заведенный на Капкане порядок: в известный день и час человек является в мир и покидает его, чтобы бесконечно повторять этот цикл. Долгий внешний путь его проходит под присмотром климатизаторов, а краткий внутренний - в чреве трансформатория. Любые случайности, таким образом, исключены, а поскольку все обитатели планеты участвуют в этом раз и навсегда заведенном круговороте, их встречи и расставания запрограммированы самими жизненными циклами, и всякий наперед знает, что и когда с ним произойдет. И в этом смысле судьба Тита предопределена заранее с той же точностью, с какой работает аппаратура поддержания искусственного климата, давления, температуры, влажности и других жизненно важных величин.
Для землянина будущее, скрытое завесой неизвестности, такой же факт бытия, как для капканца - точное, до деталей, знание своего завтра, благодаря таковому он только и может существовать. И ни одна земная мать не стала бы лишать своего ребенка, заброшенного на чужую планету, сказки, которая поведает ему о его прошлом и будущем; и до этого злосчастного времени Энн каждую минуту рассказывала Титу о Земле, и он рос, мечтая о зеленой траве и голубом небе, темных ночах и солнечных днях, о зиме и лете, о снеге и дожде, гриппе и коклюше, зубной боли и несчастной любви, о тысячах волшебных, сказочных, невероятных вещей, которые влекли его сильнее, чем... да, сильнее, чем все на свете.
12. 00. 00/356. 947/V
– Мы собрались по просьбе членов Совета командора Морева. Ему слово.
– Сегодня двенадцать лет со дня старта разведывательного корабля руководимой мною Экспедиции, задача которой - поиски "Чивера-1". Как хорошо вам известно, это первая попытка поиска Невернувшихся, предпринятая через полэры после их исчезновения. Развернуть поиски раньше мешала тысяча причин. Сейчас их нет. Значит, следует немедленно послать нуль-флот в квадрат, где в последний раз были приняты сигналы малого внегалактического охотника "Чивер-2923".
– Подсчитана ли стоимость такой экспедиции и совместима ли она с ранее утвержденными Советом планами?
– Подсчитана. Ориентировочно - 15 миллионов человеколет, что составляет полпроцента наличных ресурсов Совета.
– Но это больше, чем любые две программы, вместе взятые!
– Едва ли стоит в данном случае проводить сравнения и параллели. Поиск Невернувшихся - а перед нами два экипажа землян, о судьбе которых ничего не известно, - долг, не сводимый к цифрам и выкладкам.
– Тем не менее существуют планы, реальность которых не вызывает сомнений, и прожекты, осуществимость коих под большим вопросом. Куда прикажете направить ресурсы, всегда, увы, ограниченные?
– Прошу прекратить неаргументированную полемику. Время Совета слишком дорого для неподготовленных дискуссий. Согласно ранее поданной просьбе докладчика, предлагаю выслушать мнение эксперта Грусткина.
– Я буду предельно краток. Исследования, проведенные в ЭРЭ за последние несколько лет, позволяют немедленно получить экономию в 25 миллионов человеколет, что полностью покрывает стоимость такой же немедленной посылки нуль-флота на поиски Невернувшихся. Подробные расчеты прилагаются.
12. 00. 15/356. 947/V
БОБ
Корабль практически не получил никаких повреждений и внешне выглядел вполне исправным, прошедшим, правда, нелегкую дорогу и нуждающимся в профилактическом ремонте. Рольсен не вылезал из двигательного отсека, копошился в реакторном отделении, колдовал над панелями блоков управления, прозванивая схемы, прогоняя тесты, настраивая аппаратуру. Он с удовольствием занимался всем этим. Внутренняя потребность постоянно что-то делать, не слишком задумываясь о результате и тем более о цели, отличала его с детства. О его работоспособности ходили легенды. Он ни разу не воспользовался послеполетным отпуском - проходил переподготовку, брался за короткие рейсы, осваивал новую технику полета и управление кораблями различных типов. Теперь накопленный столь разносторонний опыт мог ему очень пригодиться.
Однако чем больше Рольсен приводил корабль в порядок, тем очевиднее ему становилось, что в нынешнем его виде "Чивер-2923" представлял собой по существу груду отлично функционирующих узлов и агрегатов. Информация, стертая неведомым полем, окружавшим галактику, в которую входил Капкан, была невосполнимой, не хватало тех самых инструкций и параграфов, с которыми он, непрестанно ими пользуясь, боролся. Конечно, Рольсен вполне мог поднять корабль, проложить курс к любой из близлежащих планет, даже, вероятно, найти тот тоннель во внешней сфере, сквозь который они провалились в этот мир, оперативная память работала без сбоев, весь путь сюда записался четко. Можно было, следовательно, повторить его и в обратном направлении. Но что толку? Даже если и существовала какая-то теоретически мыслимая возможность обмануть замкнутость этой проклятой вселенной, найти слабину в её дьявольских законах, шанс - скорее всего, единственный - требовал расчетов, моделирования, осмысления ситуации в целом. Нужно было строить и проверять гипотезы, пытаясь представить себе механизм, управляющий притягивающим полем, разгадать структуру этой чертовой электромагнитной ловушки. Всего этого Рольсен делать не умел - во всяком случае, без полностью набитого программами корабельного мозга.