Жизнь с двух сторон
Шрифт:
— Пусти Слон, ты делаешь мне больно! — Услышал он из–за кустов, в которых наконец–то уединился по делу.
— Ничего, терпи! Терпи, я сказал, а то будет хуже…
— Не буду! Я же тебе уже говорила, что туда нельзя, не люблю я.… А ты лезешь и лезешь! Пусти, я сказала! Я закричу!
— Ну и кричи, дура! Да кто же придет на помощь такой б…..!
— Ну, знаешь!
— Что? Что ты в….? Будто я тебе ц…. ломаю?
Потом возня, а следом….
— Люди, помогите!!! — Услышал он нешуточный призыв о помощи.
Борька
— Отпусти гад! — Крикнул почему–то пискляво от волнения.
— Во! Это еще что за явление? Че те надо, дура? А ну проваливай, пока я и тебя не вы…..!
— Помогите!!! — Закричала из–под него девушка, думая о своем освобождении.
— Отпусти, слышишь! — Опять визгливо крикнул Борька.
И не успев опомниться и даже уклониться, как перед глазами вспыхнул свет и следом, опрокидывающий его и сбивающий с каблуков удар прямо в лицо! Наотмашь и сильно. Если бы не эти проклятые каблуки, то он бы удержался, а тут?
Борька полетел в кусты, больно царапаясь и разрывая такую красивую юбку. И это было то, о чем он, почему–то, только и успел сообразить, пока не отключился…
— Девушка, а девушка? — Услышал он над собой чей–то встревоженный женский голос.
— Очухалась, поднимайся! На земле нельзя лежать, а то застудишь придатки… — Поучал все тот же женский голос.
— Он тебя сильно? Больно? Нос не сломал?
— Нет, нос, кажется, целый.… А вот юбка….
Почему–то он в первую очередь о ней. Наверное, оттого, что клятвенно обещал сестре сохранить ее и бережно с ней обращаться, а сейчас увидел, что она разошлась или порвалась от бедра и вырванным куском открывала бедро.
— Боже! Да у тебя все лицо в крови! — Запричитала девчонка, которая склонилась над ним и силилась приподнять его с земли.
— В голове не шумит? — Опять она участливо. — Нет сотрясения? Не тошнит?
И хотя голова гудела и до рези в глазах болело на месте носа, но он ответил ей, что с ним все в порядке. Медленно приподнялся на локтях и, оглянувшись в темноту, спросил:
— А этот, как его там, где?
— Слон, что ли?
— Да.
— С… — Почему–то ему матюгом.
— А что это он так? Испугался?
— Ага! Как скажешь? Ты что, не слышала, что Слон только вышел после отсидки?
— Нет. Я вообще о таком …
— Вот ты даешь! Нет, ты точно чекнутая… И зачем ты полезла? Я бы и сама…
— Ну да, слышали все как ты сама?
— Вот видишь, какая ты смелая? Все слышали, а ты одна за меня. …И не побоялась, что Слон.… Слушай, а давай ко мне, я тут рядом…
Он попробовал возразить, но она ему сказала, что в таком виде она и пяти метров не пройдет с голой ж…..
— Зашить бы надо…
— Что зашить? — Не
— Ну, не ж…. же твою! Ой, поднимайся, давай, а тяжелая ты какая…. Давай, опирайся.…А туфли свои сними и давай без них, все равно колготки порваны и их выбрасывать.… Ступай, ступай, моя спасительница…
И потянула его куда–то за кусты, а потом дальше, за школьную и развороченную ограду, потом дальше по улице. Он шел, опираясь, и тут в самом деле ему стало так больно, что он невольно от боли и от унижения и всего, что сегодня с ним произошло, вдруг тихо заплакал.
— Поплачь, поплачь, авось тебе полегчает, заступница ты моя.…Дай туфли я потащу, а ты руками свободными цепляйся.… Вон к тому дому.… Уже скоро, идем уже, прошу тебя…
Эх, подумал, да что же мне так не везет сегодня! Хотел за девушку заступиться, а сам? И потом на вечере, как прокаженный какой–то, и Наташку потерял, а тут еще мордобой.
— Ой, больно как! — Заохал.
— Ничего, уже пришли, входи, только голову пригни, у нас потолки низкие.
— Жека, ты?
— Я!
— А с кем? Мы раздеты и спим уже.
— Ничего, я со своей заступницей, мы не помешаем, спите, мы тихо.
А потом, пока она усаживала его в маленькой кухне, он услышал из–за двери, как кто–то прокомментировал их появление.
— Вот, теперь Женька уже с защитницами стала являться по ночам. А раньше с мужиками…
Потом другой сонный голос.
— Да хватит вам, спите! С мужиками, мужиками, с козлами, вот с кем!
— Да спите вы уже, бабы, мы тихо…
Опять за дверью.
— Только не орать, когда кончать будете, спать хочется…
— Эх, девки, девки… — Запричитала Женька. — Вам бы только кончать и кричать…
А ты, ангел мой, умойся, и мы тихонечко личико твое перекисью.… Прости, свет не зажигаю, девки спят и ругаются, когда я поздно. Завтра утром на работу с шести, вот и шипят каждый раз.
— На работу?
— А куда же еще? Ты думала я.… Ну, то приработки, а работа, то для…
— Да заткнетесь вы там, наконец! Женька, выгоню тебя к е…. матери!
— Все, все… Тихо, тихо! Мойся и ложись, я сама все тебе сделаю.…Эх, как же он тебя гад! Точно ведь, Слон! Во как тебя разукрасил, не узнать прямо… Ты, как боксер стала, прямо, с таким носом…
— Да заткнетесь вы, наконец–то?
— Все все, тихо….
— И не орать, я сказала! Тихо чтобы все было…Понятно? А сходите на банку! Нечего ночью выскакивать!
Потом Борька ей шепотом.
— Я пойду, прости, мне надо…
Она ему так же, прижимаясь теплой и мягкой грудью.
— Куда ты собралась? В ментовку, в их обезьянник с такой мордой, а потом на неделю к ним на отработку?
— Какой еще обезьянник, какую отработку, зачем?
— Эх, ты! А я-то еще подумала, что ты от Ежихи?