Жизнь с ламой
Шрифт:
Моя голова закружилась от мыслей о будущем. Медленно, вся дрожа, я спустилась с ветки, вошла в спальный ящик и улеглась там, чтобы все обдумать.
В эту ночь я спала беспокойно, а на следующий день Человек сказал, что у меня нервное возбуждение от трудной езды и выхлопных газов. Я-то знала, отчего у меня нервное возбуждение! Всю ночь меня преследовали его красивая черная мордочка и длинный, величаво изгибающийся хвост.
Человек сказал, что я в плохом состоянии и нуждаюсь в отдыхе. Четыре дня я прожила в этой клетке, отдыхая и отъедаясь. А на следующее за этими днями утро
Опустившись на пол и осмотревшись вокруг, я заметила сетку, отделяющую мое помещение от помещения Прекрасного Кота. Его комната была опрятной, хорошо ухоженной, его солома была чистой, и я заметила, что на поверхности воды в его чашке не плавают пылинки. Его там не было — я думаю, он сидел в закрытом садике, наблюдая за растениями.
Я сонно закрыла глаза и задремала. Меня разбудил дружеский голос, и я бросила робкий взгляд в направлении разделявшей нас сетки.
— Прекрасно! — сказал Сиамский Кот. — Рад видеть вас.
Его большая черная мордочка была прижата к сетке, его ясные голубые глаза передавали мне его мысли.
— Сегодня после обеда нас поженят, — сказал он. — Я рад этому, а вы? Залившись румянцем, я спрятала свою мордочку в соломе.
— О-о, не стоит так беспокоиться, — воскликнул он. — Мы делаем благородное дело, нас во Франции слишком мало. Вам это понравится, вот увидите! — засмеялся он, устраиваясь на отдых после утренней прогулки.
Во время ланча зашел человек и долго смеялся, увидев, как мы сидим рядышком, разделенные только сеткой, и дружно исполняем дуэт. Кот вскочил на ноги и прорычал, глядя на человека:
— Убери эту ***** дверь с дороги!
При этом он использовал слова, которые опять заставили меня покраснеть. Человек неторопливо отпер дверь, открыл ее, пристегнув для предосторожности, повернулся и оставил нас одних.
О, этот Кот! Какими пылкими были его объятья, какие слова он мне говорил! Потом мы, разгоряченные, лежали бок о бок, и вдруг меня пронзила мысль, заставившая меня похолодеть: я была не первой!
Я поднялась и побрела в свою комнату. Пришел человек и опять закрыл сетчатую дверь, разделявшую нас. А вечером он отнес меня обратно в большую клетку. Я крепко уснула.
Утром вошла женщина и отнесла меня в комнату, через которую я впервые попала в это здание. Она положила меня на стол и осторожно поддерживала, пока мужчина тщательно меня осматривал.
— Мне необходимо увидеться с хозяевами этой кошки, потому что с бедняжкой очень плохо обходятся. Смотри, — сказал он, показывая на мои левые ребра и нажимая там, где я до сих пор ощущала боль, — с ней происходило что-то очень нехорошее, а это слишком ценное животное, чтобы им так пренебрегать.
— Может быть, мы завтра туда отправимся и поговорим с ее хозяйкой? — Женщина, казалось, по-настоящему мной заинтересовалась.
— Да, мы отвезем ее обратно, — ответил мужчина, — заодно мы сможем получить свое вознаграждение. Я позвоню ей и скажу, что мы доставим ей кошку и заберем деньги.
Он снял трубку и переговорил с мадам Дипломат. Единственное, что ее волновало, так это то, что «доставка кошки» может стоить ей несколько лишних франков. После того как ее заверили, что этого не будет, она согласилась оплатить счет, как только я вернусь. Итак, было решено: я остаюсь до следующего полудня, а затем должна быть возвращена мадам Дипломат.
— Иди сюда, Жорж, — позвал мужчина, — отнеси ее опять в обезьянью клетку, пусть она там остается до завтра.
Жорж, старый сгорбленный человек, которого я не видела раньше, подошел ко мне, волоча ноги, и поднял меня с удивительной осторожностью. Посадив меня на плечо, он вышел из комнаты. Через Большую Комнату он меня пронес не останавливаясь, так что я не могла переброситься словом с остальными. Потом он вошел в Другую Комнату, где стояла Обезьянья Клетка, и закрыл за собой дверь. Несколько секунд он пытался потаскать передо мной кусок веревки.
— Бедняжка, — пробормотал он, — ясно, что за всю ее короткую жизнь с нею никто никогда не играл!
Еще раз я поднялась по наклонной ветке и осмотрела зарешеченное помещение. Это не всколыхнуло во мне никаких чувств, я знала, что у Тома было огромное количество Дам, и я — лишь одна из многих. Люди, знающие кошачью породу, всегда называют котов «Томами», а кошек «Дамами». Это не имеет ничего общего с родословной, а просто собирательное имя.
Одинокая ветка закачалась, сгибаясь под большой тяжестью. Пока я выжидала, Том спрыгнул с дерева и плюхнулся на землю. Взбираясь по стволу, он повторял это снова и снова. Зачарованная, я следила за ним. Потом мне стало ясно, что он делает утреннюю гимнастику! Лениво, так как у меня было более интересное занятие, я лежала на ветке и точила свои когти, пока они не начали блестеть, как лак на ногтях у мадам Дипломат. Утомившись, я крепко уснула в уютном тепле послеполуденного солнца.
Немного спустя, когда солнце уже не стояло прямо над головой, а отправилось дальше по небу, чтобы дать тепло другой части Франции, меня разбудил тихий, звучащий по-матерински голос. С трудом посмотрев в окно — оно было почти вне досягаемости, — я увидела старую черную кошку, которая много-много раз видела лето. Она явно располнела, и я, глядя, как она, сидя на выступе оконной рамы, моет уши, подумала, как хорошо было бы с ней поболтать.
— А! — сказала она. — Ты уже проснулась. Я надеюсь, тебе здесь понравилось. Мы гордимся тем, что у нас самое лучшее обслуживание во Франции. Хорошо ли ты поела?
—Да, спасибо, — ответила я, — за мной очень хорошо ухаживали. Вы мадам Владелица?
— Нет, — ответила она, — хотя многие думают, что это так. На мне лежит ответственная задача обучать Племенных Котов их обязанностям. Я проверяю их перед тем, как они идут в обращение. Это очень важная работа, требующая большой аккуратности.
Несколько минут мы сидели, занятые своими мыслями.
— Как вас зовут? — спросила я.
— Баттербол*, — ответила она. — Я всегда была очень толстой, и моя шубка всегда блестела, как смазанная маслом. Но это было, когда я была значительно моложе, — добавила она. —Теперь у меня множество разных задач, кроме ЭТОЙ, о которой я тебе уже говорила. Я также охраняю пищевые запасы, чтобы ни одна мышь не могла туда проникнуть.