Жизнь щедра на сюрпризы
Шрифт:
А вот в выходные дни, точнее в субботу активным отдыхом для Морозевичей явилась поездка на велосипедах за шампиньонами. Для Андрея это была уже третья поездка — он каждое лето совершал по одной такой поездке — а для Леры она стала вторым таким путешествием. Андрей по привычке поехал на дальнее поле, но там шампиньонов не оказалось, а далее уже следовал лесок. Пришлось возвращать ближе к гарнизону, пока они не попали на территорию с грибами. Но их и искать пришлось подольше, в этом году их было не так много, как в предыдущие года. Или же просто многие жители городка стали выезжать в эти места по сбору грибов, хотя ранее такого увлечения сбором именно шампиньонов не наблюдалось. Вот осенью "поохотится" за белыми и моронами желающих было очень много. Андрей даже подумал, что нужно съездить и в лес — в августе должно быть много белых грибов. Правда, до начала августа оставался ещё десяток дней, так что за белыми грибами они ещё успеют съездить. Однако такую поездку им совершить уже было не суждено. А в
Затем началась новая трудовая неделя. Всё шло по плану и довольно спокойно. Многие из кочегаров и слесарей теплохозяйства уже успели летом побывать в отпусках. Андрею ещё до своего отпуска удалось убедить Коридзе в том, что этим летом работы немного и лучше будет, если основная масса работников теплохозяйства отгуляют свои отпуска ещё до наступления отопительного сезона — никому не ведомо, каким он может оказаться.
В среду Лера вернулась с работы и сообщила Андрею, на первый взгляд, не относящееся к жизни городка известие — на работе говорили о том, что сегодня в гарнизон приехали поляки. Но это было для Морозевичей очень важное сообщение. Дело в том, что официально в военный городок никакие посторонние люди не попадали, а поляки были таковыми. Но они и проникали то на территорию гарнизона неофициально. И проникали они совсем не с целью шпионажа или организации каких-нибудь террористических актов. Они проникали совсем с другой целью, более мирной, но не совсем законной. Многие поляки ездили по ГДР с коммерческими намерениями, которые обычно трактовались как спекулятивные. Стефан, бригадир немецких слесарей, которые восстанавливали котельную под общежитием, как и многие другие немцы, знал об этом пристрастии некоторых поляков. Поэтому он и называл их пренебрежительно спекулянтами. А они такими, действительно, и являлись. Они меняли русские и немецкие деньги, польские же злотые ни у кого интереса не вызывали. Конечно, они меняли деньги не по официальному курсу, а по более низкому, зная о том, что провезенные "лишние" советские рубли официально без справки немцы не поменяют. И советские граждане охотно шли на такой обмен, потому что это было всё равно им выгодно — на обмененные марки можно было купить в ГДР гораздо больше качественного товара, нежели за рубли в Советском Союзе.
Поляки же ездили не только в ГДР, но и в пограничные города Союза, где уже с выгодой для себя на русские деньги покупали нужный им дефицит. Но больше всего поляков интересовали золотые изделия. Не немецкого производства, которые не пользовались спросом из-за низкого содержания драгметаллов, а как раз советские. Золото было именно той наиболее совершенной валютой, которая ценилась во все времена и не знала никаких границ. Провезти золотые изделия через немецкую границу было значительно легче (практически таможенных досмотров не было), нежели через советскую. И давали поляки за советское золото очень хорошие деньги. Они знали, что не прогадают, а всё равно останутся в выгоде, потому что по сравнению с теми же качественными изделиями других стран советское золото было дешевле. И "русские" в ГДР охотно продавали имеющееся у них золото, конечно, то, которое не было задекларировано. А провозили его, оказывается, несмотря на таможенный контроль, немало. Люди рисковали, провозя его, но в итоге чаще всего риск оправдывал себя. Если обнаруженная таможенниками золотая вещь была собственностью пассажира и не являлась государственной ценностью, то она после составления соответствующего протокола просто конфисковалась. В государскую казну поступали лишние средства за счёт опрометчивого пассажира — это была мелкая контрабанда, за которую в тюрьму не сажали. Но хозяин этой контрабанды, конечно, терял свои деньги, а золотые изделия были всё же дорогим удовольствием.
Андрей и раньше слышал о подобном промысле, но как-то не придавал ему значения. А вот женщины городка постоянно делились новостями о том, что кому удалось провезти и какую сумму они получили за золото у поляков. Слышала, конечно, такие разговоры и Лера. При этом в городке никто не говорил о том, что у кого-то из них на таможне отобрали не задекларированное золотое украшение — или они об этом умалчивали, или же, действительно, такие вещи удавалось провезти. И Морозевичи в этом году решили рискнуть, они не стали покупать вновь в Киеве магнитофон, а купили в Тараще широкий мужской золотой перстень без камня, но с красивым орнаментом. Провезти его удалось и в самом деле без проблем, проверяли их на таможне довольно поверхностно. Вообще, Андрей пересекал границу ГДР (туда и назад) в целом 10 раз, но так как его проверяли в Бориспольском аэропорту, его, уже и с женой, нигде так тщательно не проверяли. Но таможня таможней, а перстень сейчас нужно было выгодно продать. И этим Андрей решил заняться сам.
Поляки меняли деньги и покупали золото на территории гарнизона в небольшой роще с густым кустарником справа от КПП (если идти к нему из посёлка) примерно на границе с гаштеттом "У Гриши". Там продолжалась ограда из металлической сетки, в которой тоже были прорехи. Об этом импровизированном рынке знали почти все в городке. Что о нём знало руководство, оставалось только гадать. Андрей пошёл на встречу с поляками на следующий день. Он знал, что поляки в одном месте торгуют на протяжении 2-3-х дней. Поляки в рощице, действительно, были, также как было немало и жителей городка. Торговались неспешно, но вполголоса. Перстень привлёк внимание поляков. Андрей видел, как у них заблестели глаза. Но цену они сначала назначили за перстень заниженную, не такую уж плохую, но всё же ниже той, на которую Андрей рассчитывал. Андрей ещё раньше слышал разговоры о том, что с поляками за золото нужно торговаться, как говориться, до последнего — они будут сбивать цену, даже для видимости отказываться покупать, но, в конце концов, всё равно купят украшение за цену установленную его владельцем. Если она, конечно, не чрезвычайно завышена. Это не обмен рублей на марки, где поляки вообще не торговались — они назначали цену и всё, если хочешь, то меняй, а не хочешь менять по такой цене, то это твоё личное дело. С золотом всё было по-другому. Здесь условия диктовал хозяин золота, а поляки стремились его купить, пусть и дороже, чем им хотелось, но купить — барыш всё равно будет. Так всё и произошло с перстнем Андрея — он продал его полякам и довольно выгодно для себя. Когда Андрей назвал сумму, которую он получил от немцев, то Лера ему сначала не поверила.
В субботу они не поехали ни в какой бассейн, рассудив, что лето уже заканчивается, а поехали в Стендаль. Лера совершила ряд новых покупок, они почти весь день гуляли по городу, сидели в кафе, фотографировались, даже ели невкусное мороженое и вернулись в городок только под вечер. Они не планировали так долго быть в Стендале, но как-то так получилось, что они, не сговариваясь, решили побыть в нём подольше. Немногим позже Андрей даже подумал о том, что это было какое-то чисто интуитивное решение, они так долго задержались в этом приятном для них городке как будто бы по велению свыше — больше они в этом городе так долго никогда не гуляли, да и не гуляли вообще. Это стало понятно менее чем через неделю, когда в четверг Клюев шепнул Андрею, что на Морозевичей пришёл вызов из Белитц-Хальштеттена. Андрей не поверил своим ушам, но старший лейтенант убедил его в этом. Вызов, действительно, был и был он на Валерию и на него самого. Андрей не помнил, как он добрался до "Бухенвальда". Когда он вошёл в комнату, разулся и обессилено свалился на стул, Валерия перепугалась:
— Что случилось? Почему ты такой странный.
— И какой же это я странный?
— Ну, я не могу понять — ты вроде бы не очень расстроенный, но не очень то и радостный. Так что произошло?
— Когда я тебе расскажу, что произошло, то и ты станешь такой же, как я.
— Андрей, ты долго меня будешь мучить? А ну давай рассказывай.
Когда Лера называла мужа полным именем, то это означало, что она начинает всерьёз сердиться. Поэтому Андрей решил не рисковать и выложил то, что ему сказал Клюев.
— Не может быть!? — изумилась Валерия.
— А я тебе что говорил. Так чего в тебе сейчас больше — радости или недоверия. Я почти так же отреагировал на сообщение лейтенанта.
— Неужели, правда? О, Боже, Андрюша, мы таки дождались этого, — и Лера бросилась на шею мужу.
Андрей намного переждал эти ласки, а затем осторожно сказал:
— Давай-ка сядь на стул или кровать и поговорим спокойно. Не всё так просто.
— Это почему? Есть же вызов.
— Вот именно — есть вызов, но мы не знаем какой будет на него ответ нашего командования.
— А что они могут нас не отпустить? — уже перепугалась Лера.
— Я не видел самой бумаги, а потому не знаю, в какой форме она составлена. Одно дело если это приказ, а совсем другое дело — если это просьба. Разницу улавливаешь?
— Улавливаю, — грустно протянула Валерия.
— Хорошо, что улавливаешь. Против твоего перевода командир будет вряд ли возражать, ты ведь работаешь не по специальности. Но я то работаю по специальности. С какой стати ему меня отпускать и ждать кого-то нового. С Андреевым лично я сталкивался только один раз, но его характер я понял и запомнил хорошо.
— Но не могут же они меня отпустить, а тебя нет. Мы же семья.
— Правильно. Но кто первоначально подписывал контракт на работу в ГСВГ — ты или я? Вот и делай выводы.
— Господи! Какие уж тут могут быть выводы.
— Ну, так какая ты сейчас — расстроенная или радостная? — решил разрядить обстановку шуткой Андрей. Но шутка получилась неудачная.
— Ты ещё издеваешься надо мной! — вспылила Валерия.
— Ладно, Лера, прости меня. Я неудачно пошутил, ты не переживай.
— Так как же мне не переживать? Вроде бы всё начало налаживать, а теперь ты меня так "обрадовал". Неужели нас не отпустят?