Жизнь Штефана Великого
Шрифт:
Улучив время, когда Магомет был занят в Азии, Штефан повел васлуйскую рать на юг. Исполнилось пророчество: Раду Басараб узнал о походе молдавского князя, когда тот стоял на рубеже и, разделив войска, отдавал последние распоряжения.
Полки сошлись 18 ноября 1473 года на поле, названном Родники, в трех днях пути от стольного Бухареста. При всем упорстве Раду Басараба и храбрости валашской рати, Штефан одержал решительную победу. 21 ноября началась погоня за неприятелем. Казаки и хынсары показались под Бухарестом 23 ноября. На следующий день молдавский воевода вступил в город с главным войском. Раду Басарабу пришлось оставить бухарестский двор, казну и бежать в турецкую крепость Джурджу.
Молодой Сучавский портар Лука Арборе захватил прежде всего дворец Раду-Воеводы. Княжеские уборы были в скрынях, золото в сундуках. Тут же находилась княгиня Мария с двумя дочерьми. Уборы, золото и княгинь водворили на телеги и отправили в Молдавию. Войско стояло в городе три дня, получив от господаря дозволение отдохнуть и веселиться.
Штефан увидел княгинь лишь мимоходом. Супруга Раду, Мария поклонилась господарю, слезно моля пощадить их, особенно дочек. Штефан с улыбкой пояснил ей, что для господ полон не то, что рабство черни. И уверил ее, что в Сучаве царственная его супруга Мария Мангопская окажет пленницам достойное гостеприимство. Удивленно взирала на грозное его чело дочь Басараба, четырнадцатилетняя Мария Войкица. Она не плакала, — только глядела большими черными глазами на нового отца и повелителя. Лицо ее было нежное, нос — изящный. Конечно, и эта неземная красота была ему предречена землетрясением, но Штефан понял это лишь много лет спустя, когда утихли грозы и память воскресила в нем видение этой мимолетной встречи.
Вместо сбежавшего Раду Басараба правителем княжеств был поставлен Басараб Лайота Старый. То был свой человек, княжий отпрыск, сын Дана-Воеводы, вызванный из семиградского изгнания и состоявший при войске Штефана. Двадцать лет тому назад в год падения Царьграда он правил недолго в Валахии. Теперь, милостью своего молдавского господина, он вновь сидел на престоле. Лайота был сухощав, шею имел длинную, взгляд неспокойный. Долгие годы томился он вместе с сыном, Басарабом Молодым, в Сигишоарском [106] изгнании, мечтая воротиться в Дымбовицкую крепость на отчий стол. Видавший виды лукавец, он упорно подстерегал свое запоздалое счастье. А Басараб Молодой, человек не столь сухощавый и морщинистый, был, однако, вылеплен из того же теста и, расставшись с отцом, он тут же оказался его соперником и врагом.
106
Сигишоара — город в Семиградии, в земле Тырпава-Маре.
По возвращении из валашского похода князь Штефан стал табором под Васлуем, дожидаясь событий, смысл которых, по вышнему решению, определяющему каждому его судьбу, был доступен ему лишь одному. Нужно было, наконец, оправдать свое назначение. 15 лет без устали трудился он для устроения земли Молдавской, укрепляя рубежи, накапливая войско. Хрупка сила человека, и времени ему дано в обрез. Но провидение отмечает иные дела таинственным смыслом, а простым людям они кажутся чудесами.
Итак, на валашском престоле в Бухаресте сидел Басараб Старый, увенчанный знаками власти и величия, которого алкал двадцать лет. Когда же османские беи дунайских крепостей пошли на него войной, он выставил против них одни лишь хитросплетения, почитая их сильнее всякого оружия. Отослав беям дружеские грамоты, пообещав богатую казну, уверив их в совершеннейшей своей покорности славнейшему среди владык — султану Магомету, тощий валашский господарь незаметно покинул страну и вернулся в изгнание.
— Не суждено, видно, воеводе семиградскому освободиться от него, заметил с горькой усмешкой Штефан. — Не позволил господь Лайоте провести хотя бы Крещенские праздники в отчине и дедине своей; все потому, что в пост, когда мы трудились ради него, он втихомолку ел скоромное, словно католик.
Покуда турки обновляли власть в Валахии, Штефан ожидал и других вестей; и вскоре получил их через Кафинских приятелей-купцов, и через Венгрию и Венецию. Вышло повеление Скопцу Солиману, бейлербею Греции, великому и грозному водителю турецких орд, двинуть всю рать на Молдавию и наказать Акифлак-бея за дерзость и вмешательство его. Сидеть бы ему спокойно да платить положенную дань! Так нет, гяуру не сидится! Пусть же Скопец воздаст ему по заслугам.
Хотя турки медливы в своих ратных сборах, Штефан-Воевода остался на зимних таборах. И призвал он к себе княгиню, княжича Алексэндрела и княжну Елену — встретить вместе Рождество в Васлуйских палатах. Тут и посетили его послы короля Казимира, их светлости паны Бишовский и Суходольский. В августейшей грамоте король снова обещал непременную помощь. Ибо теперь войны доподлинно не миновать.
— Верная мысль, — отвечал с улыбкой воевода послам. — Война в Молдавии грозит падением польскому Каменцу. А когда завоюет Магометова рать Каменец, Лехия будет открыта для набегов волжских татар. Бью челом славному господину моему королю за обещанную помощь и жду ее.
Медливы турки, а польские паны и того нерасторопней. До самого конца февраля получал господарь в Васлуе одни словесные уверения да грамоты. К весне распустил он рэзешей по домам. На святой, по обычаю, установленному 15 лет тому назад, созвал господарь своих военачальников в Сучаву на праздник Воскресения господня. До самого Егория он ждал, насторожась, не выйдет ли от Порты ратный фирман: сабли льготчиков и рэзешских конников были навострены, копи оседланы. Вскоре, однако, вышло повеление повесить сабли на матицы [107] и коней спустить в поляны.
107
Матица — потолочная балка.
Из всех новостей, стекавшихся тем летом в стольную Сучаву, самой удивительной была весть о кончине Раду Басараба. Причины его гибели так и не удалось выяснить: не то пал он в Джурджу, не то поехал пировать в Видин или Никополь. Дунайских беев известили о кончине господаря — и все. А к тому времени Басараб Старый Лайота перешел под милостивую руку великого падишаха. Теперь он шел на княжение с юга, и были с ним наврапы [108] и субаши [109] ; при воцарении на престол гремела турецкая тубулхана [110] .
108
Наврапы — поработители.
109
Субаши — род турецких войск, исполнявших полицейские обязанности.
110
Тубулхана — турецкий оркестр.
— Господь карает меня за плохой выбор, — заметил своим советникам Штефан-Воевода.
Новое известие уже ничуть не удивило господаря: Хайдар-Гирей [111] вышел из Крыма за польским ясырем и ударил на Каменец.
— Выходит, крымчаки заодно с турками, — сказал воевода. — Значит, надо нам зорко охранять восточный рубеж. Да и чему тут дивиться? Одна у них вера — у Менгли, у Хайдара — с султаном Магометом. Удивления достоин Лайота, брат наш во Христе, клявшийся на евангелии и целовавший крест в нашей Сучавской церкви. А ведь и он пойдет на нас в поход, следуя в хвосте Солимановых войск.
111
Хайдар-Гирей — брат Менгли-Гирея.