Жизнь Штефана Великого
Шрифт:
Кантемир приводит слова польского писателя Орьховия об исконных жителях страны:
"Свойством своим, нравами и наречием они в малом от италийской породы отличаются. Молдавцы — дикие, но очень храбрые люди. И нет народа, который бы, невзирая на малость земли своей, превосходным в силе соседним неприятелям отпор делал, а при нападении на него войной так победоносно защищался. Храбрость их такова, что они в одно и то же время со всеми неприятелями и со всех сторон войну вели и одержали верх".
Я не склонен думать, что деды наши были отважнее прочих народов: горя у них было больше, да и местоположение опаснее. И владели они благодатнейшими угодиями в этой части света. Возможно, легче было бы уйти из этих мест. Однако они оставались тут, и не только по глупому упорству и дурному нраву своему: нигде после бедствий не плодоносила так обильно земля, как в Молдавии, возмещая сразу семь неурожайных лет; нигде за вьюжной непогодью не следует прекраснее весны. Так что к другим дурным наклонностям молдаван прибавился и грех постоянства. Создатель наделил их мягким и отходчивым сердцем, и только нужда ожесточила его.
Димитрий Кантемир хвалит воды Молдавии, пригодные во всяком деле. Среди них ему особенно по вкусу прутская вода — она-де, хоть и мутная, легче прочих и здоровию полезнее. Если дать ей отстояться в стеклянном сосуде, то песок осядет на дне, а вода окажется самой чистой и прозрачной. На собственном опыте Кантемир убедился, что 100 драхм [59] прутской воды на 30 драхм легче прочих.
Не только прутская вода, но и другие воды Молдавии были с древних пор, да и поныне считаются полезными прежде всего потому, что их оставили в том состоянии, в каком им небом быть определено. По этой причине они почитались вредными лишь тогда, когда разливались потоками, либо затопляли поля, что случалось довольно часто. По свойственному легкомыслию, молдаване не позаботились оградить их. Если реки прорывались в одну сторону, жители переносили пашни и стада на другую, по-братски делясь с потоками и признавая за ними, как и за всеми прочими стихиями, их исконные права и первенство.
59
Драхма золотник аптекарского веса — равна 3,732 г.
Посеял в тех водах Господь семена разных рыб, одна изряднее другой. Еще в старое время особо ценились лососи, форели и хариусы; господарские ловцы отвозили их живьем на княжеские кухни, скача верхом из угорья в Сучаву или Яссы.
Буркуты [60] и прочие целительные воды не были в почете у молдаван, ибо, как было указано выше, прутская вода слыла пригодным зельем против всех хвороб. Возможно, впрочем, что это всего лишь вымысел, пустое слово; за ним скрывалось еще одно дурное свойство жителей Молдавии, каковое откроется ниже.
60
Буркуты — минеральные воды (серные).
Верхняя Молдавия насчитывала семь волостей с городами. Нижняя пятнадцать.
В Верхней Молдавии выделялась среди прочих Ясская волость с городом Яссы, куда впоследствии перенесен был стол княженья. Там стояли красные господарские штаты, обнесенные высокою стеной; воеводы и бояре воздвигли в городе дивные церкви и монастыри, стоящие поныне, а дома горожан построены были из дерева, и особенно нарядно выглядели при пожарах, которые случались в городе нередко.
К Ясской волости примыкает земля Кырлигэтура с городом Тыргу-Фрумос, именуемым еще Тыргу-Доамней [61] .
61
Тыргу-Доамней — Княжий город.
Далее простирается Романская земля с одноименным городом и крепостью, воздвигнутой еще во времена батыевых татар. А затем — Васлуйская, Тутовская с городом Бырлад, Текучская, Фэлчиуская с городом Хушь, Путненская с городом Фокшаны, Ковурлуйская с городом и портом Галац; Лэпушненская с крепостью Тигина, Оргссвская, Сорокская, Буджакская, Килийская и Белгородская. В Васлуе были господарские хоромы. В Путненской земле стояла на валашском рубеже молдавская крепость Крэчуна. На Днестре у Сорок тоже была крепость, связанная с Тигиной и Белгородской твердыней на Лимане.
Мимо этих крепостей лежал вдоль Днестра торговый шлях из Львова в Белгород-Днестровский. Другой вел вдоль Серета в Килийскую крепость. А между Оргеевом и Фэлчиу тянулись заповедные Тигечские леса, куда спасались от татарских набегов обитатели равнины. Прочие холмы были покрыты лесом. Но Тигечские кодры подобны были крепости, в них можно было воевать. Укрыв в лесных оврагах семьи и скотину и вооружась балтагами, сулицами [62] и луками, земцы выходили охотиться на поганых.
62
Сулица — копье.
И есть еще в земле Фэлчмуской высокий курган — именуемый курганом Рабий. Некоторые татары сказывали, что там был наголову разбит молдаванами хан со всем его войском, и в честь сего насыпан памятный могильник; другие же утверждали, что-де погребена в том месте скифская царица, именем Рабия, сраженная тут с войском своим местными жителями. По тем местам часто, проходила рать господаря Штефана, и стояли тут сторожевые, зажигавшие маячные огни на холмах и трубившие в бучумы [63] в пору нашествий.
63
Бучум — народный духовой инструмент из липовой коры.
Севернее Сорок в княжение Штефана начиналась глушь, "пустыня". Верхняя Молдавия насчитывала семь волостей: Хотинская, простиралась через "пустыню" и леса до гор на севере и до большой Хотинской крепости на польском рубеже. Мощно укрепленная твердыня с высокими стенами была окружена глубоким рвом; а в сторону Днестра зиял крутой обрыв. Далее шли Дорохойская волость, Черновицкая, Нименская с крепостью на возвышении у Озапы-реки, Хырлэуская и Сучавская. При воеводе Штефане Молдавском Сучава была стольным городом и знаменитой крепостью. Сорок храмов, один роскошнее другого — украшали столицу, блистая главами. 16 тысяч домов было в ней помимо знатного господарского двора.
В княжение Штефана были воздвигнуты кирпичные палаты в Хырлэу по соседству с обширными Котнарскими виноградниками. Сюда и привез господарь известного саксонского виноградаря Фелтина и отдал на его попечение погреба и виноградники. До наших дней дошло искусство изготовления сладкого, изрядно крепкого вина, именуемого котнарским. Вино сие, указывает Кантемир, неизвестно за пределами Молдавии, затем, что теряет в сосудах силу свою, когда везут его без бережения водным или сухим путем. Но отстоявшись в глубоком сводчатом погребе, как было принято в Молдавии, оно превосходило все прочие европейские вина, включая токайское. На четвертый год вино приобретало такую крепость, что обжигало, точно водка. И самый крепкий бражник не смог бы выпить более трех чарок, без того, чтобы не охмелеть. Но голова от него не болела. Цветом котнарское тоже отличалось от других вин: было оно зеленым, и чем дольше выдерживали его, тем более оно зеленело.