Жизнь Штефана Великого
Шрифт:
— Вот тебе мой княжий перстенек. Когда понадобится тебе моя помощь, или захочешь увидеться со мной, приходи в стольный город и поищи меня. Остановят — покажи перстенек: все двери перед тобой откроются.
Родив младенца, красавица повязала голову платком [66] и пошла в город Жигмондов поведать князю о рождении сына. Сказывают, князь Жигмонд немало тому обрадовался и пожаловал матери своего сына земли и Гунедоарский замок. Однажды сидела она с младенцем на завалинке и пела песню, какую поют все матери Семиградия и Молдавии; дитя же тешилось отцовским перстенечком. Прилетел тут ворон, покружил над ними, опускаясь все ниже, и вдруг грянул с высоты и схватил княжеский подарок. Заплакал младенец, закричал птице, парившей в вышине, чтобы отдала отцово достояние. И ворон послушался, спустился, воротил украденное. То было первое небесное знамение: быть Яношу Гунедоарскому володетелем и великим полководцем. И стал он в свое время витязем известным, и полнился мир его делами; не будь его — топтать бы туркам Вену и Буду копытами коней.
66
…повязала голову платком — знак замужней женщины.
— Не стало боле рыцаря христианства, — жалобно тянули нямецкие чернецы, — осиротел Божий мир. Одолеет Махмет-султан сербов, и семиградцев, и валахов, и нас беда постигнет.
— Горе, горе нам, братья во Христе, — восклицали монахи, — лихое время настает. Не в радость будут нам плоды Молдавии, вино прогоркнет, слезами хлеб омоется.
Страх нападал на людей при этих речах. Иные же доказывали, что лишнего Бог сатане не попустит. Не стало рыцаря — объявится другой. "Ныне мы живем в великом убожестве, — прибавляли они. — Вконец оскудела Молдавия после Александра Старого. Но сказано-де в древней записи: из всех сынов и внуков старого князя один не обременен заклятием. И когда полягут остальные от яда и меча, объявится он; и быть тогда Молдавии под крепкою защитой".
— Господарь наш Петру, благодарение Богу, жалует иноков и святые обители, — препирались чернецы.
— Возможно, — стояли на своем рэзеши [67] из Нижней Молдавии, известные спесивцы и забияки. — А нам, святые отцы, иное доподлинно известно: летось в ту же пору отрядил господарь Петру Арон в турское царство вел-логофэта [68] Миху, дабы отдал он господарство под власть поганого Махмета и посулил ему дани две тысячи венецийских дукатов в год. Оно, может, золото — и добрая защита, да только нам сподручней сабли. Преподнес бы лучше князь из тех дукатов монисто чудотворной иконе Богородицы в вашей святой обители. А нехристей достойней сталью угощать.
67
Рэзеши — категория свободных общинников в феодальной Молдавии, подчиненных государству.
68
Вел-логофэт — великий логофэт, хранитель государственной печати, ведавший господаревой канцелярией.
— Одумайтесь, люди добрые, — жалобно тянули черноризцы. — Мир дороже войны, золото лучше стали. Витязей именитых, как и архангелов своих, Господь редко на землю посылает. Удоволимся смирным князем.
— А нам бы князя позадиристей, — кипятились рэзеши.
— Читали бы Эзопию [69] — не говорили б так, — ответствовал мудрейший из монахов. — Не будем богохульничать, прося для Молдавии иного блага, кроме мира. Вон Валахия удостоилась воеводы, какого вам надобно [70] , так и младенцы в пеленках от страха вопят.
69
Эзопия — биография Эзопа, сочиненная в Византии и принимаемая за подлинную историю его жизни.
70
…воеводы, какого вам надобно — речь идет о Владе-Цепеше.
— А по-нашему, тот князь лучше, — ворчали рэзеши, — он злых искореняет. Наш-то господарь Арон только и обнажил меч, что на погибель брата. Ну, да что, и на него управа найдется! Остался еще муж достойный от древней отрасли Александра Старого.
— Какой такой муж? Где он? — допытывались святые отцы.
— Узнаете. Всякому делу своя пора, — спесивились рэзеши. — Дошла до нас молва — ждать новой власти по весне в Молдавском господарстве.
Много было разговору на тех осенних сходах про Влада Валашского, сына Дьявола-Воеводы. Больше всех пришлась по нраву задиристым рэзешам притча про убогих да нищих. Созвал их Влад на праздничный пир да и сжег, заперев в хоромах. Другая нравилась рэзешам еще пуще, да про то шептались разве что на свадебных пирах, когда взыграют винные пары. Сказывали, будто Влад-Воевода зовет к себе на жалование рэзешей из Нижней Молдавии. А зачем ему молдаване, когда полон свет албанцами, сербами да уграми — то тайна, и всякому надлежит про себя ее держать. А уж станется нужда — так шепни ее только другу.
Что же до той древней записи, то с зимы еще люди ведали, про кого она писана. О ком же, как не об единственном отпрыске рода Мушатов могла быть речь? Господарь Петру Арон не в счет, ему держать ответ пред Божьим судом. А скиталец тот, именем Штефан, есть сын убиенного в Реусенах Богдана-Воеводы, и живет он в Дымбовицкой крепости у Влада Валашского.
Еще сказывают, что-де в нищем скиту на берегах Днестровского лимана хранится синодик и свиток. И в ту поминальную книгу внесены имена воевод Богдана и Штефана. А в грамоте сказано, что Богдан-Воевода посвятил сына Господу Богу, дабы стал он рыцарем Христа супротив злого духа. И вот, настанет пора исполнения клятвы и сказанного в свитке: ибо цареградская твердыня пала, а Яноша-Воеводы Семиградского не стало; поскольку же место его никто из старых князей не заступил, то быть такому среди молодых. И непременно в Молдавии.
Такие сказки ходили в народе; и сладко было молдаванам слушать их. Для одних они были забавными небылицами — пищей подстать легкомысленному нраву; прочие, поверив слухам, шептали их с опаскою другим. Одно горе порождало их, одно страдание. Ибо воевода Богдан оставил по себе добрую память, а теперь расцвела она и повсюду семена посеяла. И многие сторонники княжича Штефана, помня о Богдане и скорбя о горестях Молдавии, поддерживали эти слухи и распускали их по свету.
Горестью, упорством и гневом полнились сердца при мысли о турецкой угрозе. Нрав молдаван еще более тому содействовал. О мщении ужасном и битвах мечтали они. А посему ожидали со дня на день своего Мессию-искупителя.
А в это время венценосцы и рыцари других христианских государств скорее помышляли о мирских утехах и грехах. Сразу же по смерти Яноша Корвина сын его Владислав пошел ратью на графа Цилли, противника Гуниади, и, обойдя его лукавством, предал казни. Он же напал на сербского деспота, хоть тот за собой вины не знал. И много натворил бесчинств, противных Богу и законам. К исходу зимы повелел венгерский король привести Владислава в Буду, и, предав суду, казнил его.
Оставался младший сын Яноша Гуниади Матвей, опекаемый по малолетству дядей, знатным вельможей Михаилом Силади. Часть магнатов примкнула к ним, желая возвести Матвея на венгерский престол. Была еще и третья партия, ратовавшая за немецкого кесаря Фредерика.
Молдавия была под рукой Казимира-короля; по обычаю времени Петру Арон-Воевода клялся ему в вассальной верности. То был союз-короля с ленником-князем. Сюзерен пользовался правом помощи и совета [71] , вассал же довольствовался поддержкой господина, весьма ценной по тому шаткому времени. Оскудение Молдавии в последние два десятилетия превратило ее князей в захудалых просителей, то и дело спасавшихся бегством в Польскую землю. Казимир был недостаточно властен, чтобы водворить в Молдавии порядок, как того требовали торговые интересы республики; молдаване же — народ слишком бойкий и неспокойный, чтобы внимать одним словам; а посему не очень почитали они польского короля. Разумные люди радовались бы монаршему покровительству — им же была любезней независимость да свой молдавский князь. И еще того чудней, они считали, что католик, хоть он и христианин все равно остается католиком; а веры христианской лучше и праведней молдавской на свете не сыскать. Пускай православные жители Червонной Руси подались под руку польского круля — молдаване за веру отцов стояли крепко. Оттого и пошла про них худая слава средь соседних народов. Нелепей всего было то, что сии молдаване, готовые лечь костьми за веру Христову, слушали с ухмылкой монашьи да поповские укоры в маловерии, чревобесии в посты, в небрежении к Божьим храмам. И слово-то какое богохульное придумали: рати, мол, — воевода, бабьему войску — поп!
71
…? — помощь и совет.
В то лето 1457-е на святой зацвели сады, и кодры надели зеленое убранство. К этому времени хуторяне чинят сараи, правят заборы, обновляют запруды, приводят в исправность мельницы, выхаживают ягнят, пересчитывают и отбирают овец; готовят плуги и бороны. Весна сгоняет дымную мглу, затянувшую долины, дабы просветлели дали, и Всевышний обозрел свою землю. По всей стране от гор и до Лимана жители все до единого радостно и усердно откликаются на зов весеннего солнышка. Так повелось от древних поколений.