Жизнь в розовом свете
Шрифт:
– А что наверху? Я заметила великолепную мансарду.
– Недавно сдала этаж молодой паре. Я то все равно по лестнице не заберусь. Люди симпатичные, во всем мне помогают.
– Эн въехала в овальный холл и позвала сестру: - Иди-ка и взгляни, как тебе нравится вон та комната?
Отворив указанную сестрой дверь, Ди вошла, оглянулась и с размаху бухнулась на пышную кровать под нежноголубым пологом.
– Милое гнездышко для молодоженов.
– Она вздохнула.
– Рудольф умер во сне, ему было шестьдесят девять.
– Что-то ещё осталось. И то, что осталось - целиком в нашей власти.
Ди послышалось в голосе сестры нечто странное и она поспешила переменить тему: - Надеюсь, ты не сидишь на диете?
– В этом доме кулинарные воздержания никому не грозят. К тому же ты должны продегустировать все местные деликатесы.
– Это меня не пугает. Мой сын соблюдает посты. К тому же он вегетарианец. Хорошо, если б никому не навязывал своих правил. А то так глазами и зыркает, если на столе мясное, кусок в горло не лезет... Не пойму отчего он такой толстый?
– От Баламута.
– Улыбнулась Эн.
– Так зовут шкодливого бесенка из повести Керолла. Этот юный чертяка низшего ранга занят переманиванием верующих в ведомство Сатаны. Его наставник - старый и опытный дьявол объясняет: нам не страшны те, кто прошибает лоб в молитвах, замаливая грехи некого абстрактного человечества, кто сокрушается о людском несовершенстве. Такие "верующие" - лучшие помощники в сатанинских делах, поскольку слишком заняты собственным любованием на фоне общих глобальных идей, но и пальцем не пошевелит, чтобы помочь тому, кто стоит рядом.
– Это как раз про Сальватора! Порой мне кажется, что он никого не любит. И с верой у него на самом деле - фигово.
– Зажав рот ладонью, Ди виновато посмотрела на сестру.
– Не вообрази, что я уж такая безбожница. К Рождеству преподнесла нашей церкви праздничное убранство, вывязанное собственными руками. А отцу Бертрано - облачение. Представляешь - белые кружева тончайшей работы. Трудилась целый год - и все так вдохновенно, возвышенно!
– Ты никогда не была лентяйкой, Ди. Я помню даже кукольные платьица, которые ты шила из лоскутов. Они были лучше, чем игрушечные наряды в самых дорогих витринах.
– "Ленивых шедевров не бывает", сказал Сальватор Дали.
– Ди виновато пожала плечами: - Не обращай внимания, я все время будут ругать сына и цитировать гениального усатого живописца. Самое ужасное состоит в том, что у них одно имя.
– Постараюсь не путать. И вообще... Кажется, мы составим забавную пару. Ты - с парадоксами эксцентричного Дали, я - со своими потрепанными "баранами". Эх... У меня здесь, - Эн покрутила пальцем у виска, - целая библиотека самых развесистых, самых махровых банальностей.
Вечером, в ранних промозглых сумерках, сестры сидели на балконе. Кое-где уже пылали ярким неоном разноцветные вывески. За металлическим парапетом набережной сварливо вздыхало свинцовое, сливающееся с горизонтом, море.
– Хорошо, что я купила это пальто. Вообрази - его уценили чуть ли не вдвое из-за оторванной пуговицы! Я заменила все на костяные - получилось намного эффектней. Не подумай, я не стеснена в средствах и вовсе не скряга. Терпеть не могу бессмысленного расточительства. Это не шик - это глупость.
– Ди с удовольствием закуталась в мягкую ткань и отчетливо выговорила: Чистейшая шерсть. Фантастика, оказывается, я не забыла русский. Только, наверное, кошмарный акцент.
– Есть немного. Скоро пройдет. Если уж ты помнишь слово "скряга" и так ловко разбираешься с "ч" и "ш" - прогноз самый оптимистический.
– Эн, сидящая в своем кресле у баллюстрады, глубоко вдохнула воздух. Чувствуешь: вареные креветки из "Ламса" и ещё этот противный душок. Третий день не убирают берег после шторма, водоросли здорово подгнили.
– О нет, милая! Здесь виноваты не водоросли.
– Ди принюхалась. Поверь - я знаток. У меня в усадьбе три кошки и свора собак.
– Угадала!
– обрадовалась Эн.
– Я забыла сказать - у Зайды Донован живет скочик Фанфан. Здесь все его знают. Целый день сидит у порога её лавки, словно игрушка - черный лохматый столбик с острыми ушками. Косматые смоляные брови, а из-под них зыркают - умные, слишком умные для такого безобразника глаза... Эх, чем только она его не прыскала, чем не посыпала!
– Пса?!
– Кашпо с лавром. Фанфан упорно задирает на него лапку. Вероятно, что-то имеет в виду, какой-то определенный смысл и пытается таким образом объясниться.
– Хулиган - вот и все. Надо посоветовать мадам Донован дезодорант "Контро". Говорят, он помогает даже на корриде. Я могу прислать целую упаковку.
– Ди на секунду задумалась: - Вот только не соображу, кто должен им пользоваться - торреро или бык? Ах, да черт с ним, с этим дезодорантом...
– Она замолкла и отвернулась.
– Ди... Эй, Ди...
– Эн взяла руку сестры с тоненьким обручальным кольцом, одетым по-вдовьи.
– Ты ведь хочешь меня о чем-то спросить?
Ди подняла на неё широко распахнутые голубые глаза.
– О жизни, Эн. О целой жизни.
– Это потом... У тебя чудесная кожа и все такие же глаза, - улыбнулась Эн.
– Круглые, синие, наивные. Как у отца.
– Тени и бархатная тушь.
– Ди закрыла лицо руками.
– Эн... всхлипнула она, - я должна была признаться сразу... Это нечестно, совсем нечестно... Она утерла нос ароматным платочком и решительно вздернула подбородок: Осенью я сделала подтяжку в хорошей клинике. Обновила лицо, шею... Я была жутко обрюзгшая, помятая и так... так хотелось ухватить за хвост ускользающую молодость. Прости...