Жизнь вдребезги
Шрифт:
– А мы сегодня очень послушные, - сказала Жанна с покровительством старшей.
– Мы хорошо ели пюре и у нас нет температуры.
Дюваль коснулся губами мертвого лба. Это необходимо! Сел на край постели, взял больную за руку, которую та хотела спрятать под одеяло и, улучив момент, когда медсестра пошла опускать штору, быстро прошептал.
– Умоляю. Для всех я ваш муж… Я никому не сказал правды и потом объясню вам, почему.
Живой голубой глаз глянул на него откуда-то из головокружительной дали, словно свет небесной звезды. Другой неподвижно стеклянел.
– Понимаете ли вы меня?
Восковидные пальцы ответили слабым пожатием, вполне достаточно
– Приходите помогать нам ее поднимать, - сказала Жанна.
– Она при вас будет уверенней… Это дело двух-трех дней, если, конечно, мадам Дюваль будет паинькой и отбросит мрачные мысли. А теперь, месье Дюваль, оставьте нас. Мы немного поспим.
Дюваль потерял чувство времени. Он думал только об этой женщине, которая, как ему показалось, обрадовалась его появлению, поскольку нуждалась в поддержке и опоре. Теперь стоило ему встать и пройтись по комнате, как больная начинала поворачивать голову и даже пыталась улыбнуться. Кровоподтек на правом виске почти исчез. Лицо принимало свои прежние очертания и было прекрасным, невзирая на худобу, значительным и немного торжественным, словно у ссыльного. Она первая протянула руку к руке Дюваля, просто, чтобы почувствовать прикосновение. Для лучшего взаимопонимания он попросил ее закрывать глаза в случае согласия, но она не ответила. Возможно, ее возвращение к жизни не было окончательным. Настал день и при поддержке Жанны и другой медсестры, они попытались поднять ее на ноги, но она отказалась, скорее из-за нежелания, а не из-за отсутствия сил.
– Будьте энергичнее, - советовала Жанна.
– Если вы нам не поможете, то останетесь в теперешнем вашем состоянии. Подумайте о муже.
Дюваль прижал больную к себе, пока Жанна меняла простыню. Он почувствовал под рубашкой нагое тело и грубовато-властно сжал его, при этом он ничего не понимал: казалось ему надлежало ненавидеть эту женщину, а он оберегал ее, и чем дальше, тем больше испытывал чувство покоя и наполненности. Стоило ему уйти, как он снова хотел ее видеть. Теперь он все больше и больше времени проводил с ней, одаривал цветами. Он не разрешал себе смотреть на нее во время сна, не защищенной от него взглядом. Что же он будет с ней делать? Рауль не знал, не понимал, что попал в какое-то невероятное положение. А вдруг правда откроется, что он тогда скажет? Пожалуй, теперь поздно думать об отступлении, ибо эта женщина заняла определенное место в его жизни, к тому же то, что он предполагал, произошло: несколько строк в разделе происшествий имели отношение только к нему: "Недалеко от Тура рыбаки обнаружили в воде тело, которое, видимо, долго находилось в Луаре. Речь идет о молодой, пока не опознанной женщине, при которой не найдено никаких документов. В регионе не известно о каких-либо исчезновениях. На утопленнице остатки элегантной одежды, на руке витой золотой браслет. Другие признаки, способствующие опознанию, отсутствуют. Неизвестно, что послужило причиной утопления: несчастный случай, преступление или самоубийство".
Итак, браслет… Безусловно, речь идет о Веронике. Дюваль почувствовал себя бегущим в грозу: того и гляди молния саданет, а вокруг никакого укрытия. Бежать только вперед, только вперед! Единственное спасение - идти во лжи до самого конца.
На следующий день в разделе происшествий появились дополнительные сведения: "Утопленница, выловленная в Туре, была еще жива при падении в воду. Вскрытие обнаружило под правым ухом след сильного удара, что исключает самоубийство. Расследование продолжается".
Итак, все было так, как предвидел Дюваль. Теперь существует только одна мадам Дюваль, настоящая мадам Дюваль, вот она, здесь, рядом со своим мужем. Другую никто не опознает. Отсутствие посетителей у раненой означало, что ее никто не придет навещать. Вероника порвала с семьей, у нее не было настоящих друзей. Никто не стремится видеть Веронику, вот что нужно прочно усвоить, чтобы продолжать игру.
И Дюваль пришел в больницу, сел возле незнакомки, поглаживая ее руку.
– Поговорите с ней, месье Дюваль, - посоветовала Жанна.
– Развлеките ее.
Дюваль начал рассказывать о том, что делал днем: "Я позавтракал в "Бургиньонской Пивной". Съел солянку…" или: "Я ходил к парикмахеру". Стоило медсестре уйти, Дюваль тотчас умолкал, при ее возвращении опять принимался за рассказ: "В гостинице адская жара. Наверное, нужно поменять номер". Жанна бесцеремонно вмешивалась: "Не трудитесь месье Дюваль. Скоро ваша жена выйдет отсюда, так сказал сегодня врач".
Да, конечно, она выпишется! А это означает, что он должен будет ее забрать и принять на себя все тяготы по уходу. Клетка захлопнулась. Была минута, когда ему хотелось сбросить с себя эту обузу, что, в конечном счете, было бы глупо. В конце концов, она мадам Дюваль или нет?… Что произойдет, когда ей удастся произнести или написать хотя бы одну фразу? Не лучше ли быть при ней в этот момент? Между нею и другими?
Вот почему, когда врач принял Дюваля, тот покорно выслушал его.
– Мы больше, пожалуй, ничего не сможем для нее сделать, месье Дюваль. Теперь очередь за вами.
– Да… Мы сняли дом в Амбуазе.
– Замечательно! Там за больной может наблюдать доктор Блеш, замечательный практик, да и я буду недалеко. Ей, безусловно, со временем станет лучше, но она останется калекой. К ее счастью, вы сами сможете заняться восстановлением утраченных ею функций. Я вам приготовлю памятку с необходимыми назначениями. Не исключено то время, когда она сможет владеть снова правой рукой…, с ногой дело обстоит хуже.
– Сможет ли она говорить? Врач заколебался.
– Честно говоря, месье Дюваль, не знаю. Ее случай похож на полиомелит, а вы не хуже моего знаете, что это значит. Могу сказать лишь одно: сделайте все возможное и невозможное, чтобы она не замыкалась в себе. Если это случится, то все пропало. Если же, наоборот, она почувствует снова вкус к жизни, можно надеяться на что-то. Все зависит от нее самой и в то же время от вас. Ей необходима любовь, и я на вас рассчитываю, месье Дюваль. Можете забрать жену послезавтра.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Итак, настало время действовать. На Дюваля вдруг свалилась куча обязанностей. Нужно было приготовить дом, купить продукты, заказать машину для перевозки, нанять прислугу. Он то и дело повторял: "Чем я рискую? Никто к ней не придет. Никто не узнает ее". Он не хотел знать о том, что произойдет, когда она будет в состоянии проявить свои желания. Он закуривал, подбрасывая зажигалку, и тогда ему чудился какой-то пугающий свет… То, что он делал - безумие… Ничего из этого не выйдет… Его ждет катастрофа… Он пожал плечами. Не его вина, что дорога так извилиста. Другой ведь не было. И еще он хотел знать правду…