Жизнь вдребезги
Шрифт:
Накануне отъезда Рауль подумал, что все пропало. У постели больной он обнаружил следователя жандармерии.
– Ну же, мадам Дюваль, еще небольшое усилие.
– Он уже четверть часа тут торчит, - зашептала медсестра.
– Сдается, что он хочет заполучить свидетельские показания.
Дюваль подошел. Следователь сделал ему знак молчать и терпеливо продолжал.
– Помните ли вы происшествие? Мне необходимо выяснить, не толкнули ли вас. Это несложно… Вам нужно только прикрыть глаза.
Она закрыла глаза.
– Так, значит вам нанесли удар. Кто? Обычная машина? Нет? Грузовик? Грузовичок?… Не помните?
Он
– Извините, я не хотел ее утомлять, но нужно выяснить самое главное, поскольку она видела виновника и ее свидетельство самое важное. Мадам Дюваль, я вас спрошу по-другому… Тот, кто ехал вам навстречу, делал зигзаги?
Она прикрыла глаза.
– А! Хорошо! Он ехал зигзагами. Вы ехали прямо на запад и были ослеплены солнцем?
Она снова закрыла глаза.
– Да, так я и думал. Сужение дороги, встречный едет зигзагами, мадам ослеплена заходящим солнцем. Обычная ситуация… В воскресный вечер это не мог быть тяжелый грузовик.
Он склонился над постелью.
– Еще немного мадам. Совсем крошечное усилие, и я ухожу. Это была обычная машина? Попытайтесь вспомнить. Машина иностранная? большая… широкая? Нет? Подумайте. Машина с рыболовными удочками на крыше?
Она закрыла глаза… Следователь похлопал ее по руке.
– Благодарю. Вы здорово помогли нам. Больше не буду вас терзать.
Он поднялся и, обращаясь к Дювалю, сказал:
– Вот видите, как нужно действовать? Мало-помалу мы все выясним, это дело не простое. Я спросил об удочках, поскольку в воскресенье здесь полно рыбаков, и часть из них немного выпивает. Продолжайте ненавязчиво спрашивать, а как только узнаете что-то новое, предупредите меня. Мне сказали, что мадам завтра выписывают из больницы. Вы вернетесь в Канн?
– Нет. Мы сняли дом в Амбуазе - "Гран Кло".
Голубые глаза уставились на него. Они не выражали не испуга, ни удивления, скорее большую усталость и ничего другого. Они были очень голубыми, и свет от окна отражался в них словно в зеркалах.
– Замечательно!
– сказал следователь. Если мне понадобиться, я смогу спокойно к вам приехать. Там есть телефон?
– Да, - сказал Дюваль, - но я его позабыл. Вы найдете его в справочнике.
Следователь сразу подобрел.
– Там вам будет хорошо, мадам Дюваль. Вот увидите. В вашем возрасте
быстро поправляются. Желаю удачи!
Больная снова закрыла глаза и больше не открывала. Дюваль проводил следователя до двери, пожал ему руку, успокоил Жанну, которая нервно ходила по коридору, повторяя в возмущении, что никто не давал следователю такого права беспокоить больную.
– Ничего страшного, - прошептал Дюваль, - теперь я буду заботиться о ней.
Он придвинул стул вплотную к кровати, так что лицом почти коснулся лица незнакомки. Он заметил, что слева на голове ее начали отрастать светлые волосы, напоминавшие птичий пух.
– Вы еще не знаете, куда я вас отвезу, - зашептал Дюваль.
– Я вам сейчас скажу. Я нашел в вашей сумочке адрес и ключи от "Гран Кло". Дом готов к вашему приезду. Там вам станет лучше. Я буду сам ухаживать за вами. Мы будем месье и мадам Дюваль. Вы ведь этого хотели? У меня полно денег и времени. Я займусь вашим здоровьем. Вам нечего бояться.
Тут ее веки задрожали и на ресницах выступили слезы.
– Ну, будет! Не плачьте… Послушайте, что я вам скажу… Мне ничего от вас не нужно… Поначалу я, действительно, разозлился из-за этого фальшивого удостоверения. Поставьте себя на мое место… Я все спрашивал себя… Впрочем, не будем об этом… Вы живы, и я буду оберегать вас. Вы ведь этого ждали от меня?
Он положил руку на дрожащую худенькую ладонь.
– Вот и все, - сказал он, силясь улыбнуться… - Пакт заключен. Я не могу называть вас Вероникой. Пусть лучше вы будете Клер. Ведь это второе имя из вашего удостоверения. Клер -это… это замечательно… Согласны на Клер?
Мертвенно бледные пальцы сжались на его ладони. Свободной рукой он нащупал носовой платок и вытер ей слезы, стекавшие по скулам.
– Вот черт! Платок пропах табаком. В одиночестве я много курю, но теперь, с вами, я буду осмотрительнее. Может, вы думаете, что я не справлюсь со всеми обязанностями? Ошибаетесь. Я умею делать все, к тому же мадам Депен мне поможет. Теперь же я вас оставлю. До скорой встречи, Клер. До завтра.
Он подался вперед и слегка коснулся ее неподвижного правого глаза, ощутив при этом под левым веком дрожание, напоминавшее дрожь испуганного животного.
– Я всегда буду рядом, - прошептал он, убегая.
Он провел день в "Гран Кло", проверяя каждую мелочь, обставляя дом цветами: "Это не для нее, а для меня, я люблю, чтобы дом выглядел приветливо". Он запасся тальком и мазями, необходимым для массажа, и другими принадлежностями по уходу за больными для мадам Депен.
Время шло, и по мере приближения рокового часа Дюваль начинал ощущать сжимающие боли в животе. Он почувствовал, что находится на пороге важного и не исключено страшного события. Часы летели с беспощадной скоростью, словно кипящая вода в паровозе. Наконец, настал день, когда нужно было забирать Клер. Дюваль не рассчитал, что серый костюм из чемодана Вероники будет слишком велик. Клер была миниатюрнее, но теперь об этом знал только он один. Жанна невинно заметила, что ее больная что то долго собирается. Наконец, нужно приступать к прощальным рукопожатиям. Все это смахивало на свадебное путешествие, особенно это ощутилось в "Гран Кло", когда Дюваль должен был на руках отнести молодую женщину через вестибюль на второй этаж. Он уложил ее в постель, включил проигрыватель, а сам спустился вниз расплатиться с водителем и закрыть калитку. Донесшаяся издалека музыка обещала таинственную радость, но Раулю отчего-то вдруг стало страшно. Он помчался проведать Клер. Нет. Они были одни. Эта женщина была целиком в его власти, словно выпавшая из гнезда птица или зверек, найденный случайно охотником в кустах. Он подошел к постели. Голубые глаза следили за ним. Ему давно показалось, что в них промелькнула доверчивая улыбка.
– Вы знаете, чем я занимаюсь, - сказал он.
– Я ведь немного врач, немного медсестра… Я сейчас вас раздену, и вы должны забыть, что я мужчина.
Он принялся снимать одежду с Клер, которая изо всех сил старалась ему помочь уцелевшей рукой, но вскоре силы оставили ее и она застыла, закрыв от усталости глаза. Дюваль уговаривал себя не волноваться. "Это всего-навсего пациентка!" Но ему пришлось сдерживаться, в руках появилось вдруг какое-то лихорадочное нетерпение: их волновала обнаженная плоть. Пальцы его сами принюхивались к ее бокам и груди. Чтобы избавиться от наваждения, Дюваль заставил себя заговорить, но получилось отрывистое бормотание: