Жизнь высших миров
Шрифт:
Вторник, 21 октября 1913 г.
Об этом городе я могла бы рассказать тебе гораздо больше, чем уже рассказала. Но есть многое другое, о чем я должна говорить, и потому дам тебе еще только одно сообщение о нашей жизни там.
Как-то раз к нам пришел Кастрэль. Улыбаясь, он заговорил с нами: «Близится церемония, на которой вам следует присутствовать. Пойдемте со мной».
Мы последовали за Кастрэлем по аллее, и когда вышли на открытое пространство, наш провожатый остановился и сказал: «Теперь я хочу, чтобы вы посмотрели вон туда и сказали мне, что вы видите!»
Каждая из нас, пятерых, сказала ему, что видим большую всхолмленную равнину, с множеством зданий, похожих на длинную цепь высоких гор. «И больше ничего?» — спросил он. И
Никто из нас не спросил о причине их визита. Дело было не в том, что мы боялись спросить. Но мы каким-то образом чувствовали, что всё то, что нам следовало знать, было нам сказано. Мы перешли на стену города и стояли там, глядя поверх равнины в направлении холмов.
«Скажите мне, — велел он, — которая из вас первой заметит их».
Мы смотрели долго и пристально, но ничего не могли увидеть. Наконец мне показалось, что я вижу, как над горами начала мигать звезда, далеко-далеко в пространстве. Как раз в этот момент одна из моих спутниц воскликнула: «Мне кажется, мой господин, что звезды не было здесь, когда мы пришли сюда».
«Нет, — ответил он, — она была здесь, но невидимая для вас. Так это ты первая увидела ее?» Я не хотела говорить, что видела ее тоже. Мне следовало сказать об этом раньше. Но он продолжал: «Думаю, здесь есть еще одна, которая видит звезду. Разве нет?» — и он повернулся ко мне с ласковой улыбкой. Я покраснела и промямлила что-то. «Хорошо, — сказал он, — следите за звездой. Остальные увидят ее через какое-то время». Затем, обернувшись к нам двоим, он учтиво поклонился и сказал: «Дамы, я поздравляю вас с вашими большими достижениями. Вы быстро движетесь к более высокому уровню, и, если так пойдет дальше, ваша сфера службы будет скоро расширена». Обе мы почувствовали себя счастливыми.
Но теперь звезда стала гораздо ярче, и всё время, пока мы смотрели на нее, она как будто увеличивалась и растягивалась. Затем я заметила, что она уже не была круглым диском, а постепенно принимала другую форму, и наконец я смогла увидеть, что это была арфа из свете, она смотрелась как драгоценное изделие с множеством алмазов. Но по мере того как она приближалась, мы поняли, что она была составлена из лошадей, и повозок, и людей, и всё это двигалось по воздуху по направлению к нам.
Наконец мы услышали приветственные выкрики людей с городских стен и поняли, что они тоже заметили их. «Теперь вы видите характер их деятельности в этом Городе». «Музыка», — предположила я. «Да, — ответил он, — она связана с музыкой. Это, во всяком случае, главная цель их визита».
Когда они подлетели ближе, мы увидели, что в группе несколько сотен человек. Это было прекрасное зрелище, — они шли путем небесным, кони и повозки из огня, а седоки из света. О, эти жители высших областей слишком красивы, чтобы мы могли рассказать тебе о них. Низший рангом был почти равен уровню Кастрэля, собственное сияние которого было спрятано, чтобы он мог быть одновременно как правитель Города, так и простым его жителем. Всё же, пока приближалась группа, мы заметили, что он начинает меняться. Его лицо и фигура светились всё ярче, пока, наконец, он не засиял так же ярко, как наименее яркий из тех, кто двигался по небу. Когда я думала об этом позже, то поняла, почему ему было необходимо приспосабливаться к низшим сферам, в которых он служил. Ведь когда он стоял перед нами сейчас, даже не обретя всей полноты своей природной яркости, всё-таки ни одна из нас не осмелилась обратиться к нему, но все мы отошли немного назад и оставили его стоять в одиночестве. Мы не были испуганы, но нам было непривычно — насколько я могу это выразить.
Участники вспыхивающей драгоценной арфы уже спешили через нашу стену, постепенно замедляя темп и перестраиваясь. Затем, снизившись, они приземлились перед главными воротами Города.
Кастрэль покинул нас на какое-то время и вышел из городских ворот, сопровождаемый главными своими приближенными. Он был облачен в свет — это почти всё, что я могла видеть. Но венец его и пояс, которые он носил, сияли ярче, чем когда-либо. Он приблизился к возглавлявшему процессию и опустился перед ним на колени. Этот Ангел был много ярче, чем сам Кастрэль. Он вышел из своего экипажа, поспешил к нашему Правителю, поднял его с колен и обнял. Движения были полны изящества и любви, и те несколько секунд, что они были вместе, полная тишина царила вокруг. Но когда объятие разомкнулось, и были произнесены — на языке, которого мы не понимаем — слова благословения, Кастрэль поклонился и остальным, а затем, выпрямившись, посмотрел на городские стены и поднял руку. Всё тотчас взорвалось музыкой и пением жителей, исполнявших торжественный гимн. Я рассказывала тебе о пение в другом краю. Но здесь было гораздо величественнее, потому что этот план был более продвинутым. Потом все вошли в Город под выкрики народа, звон городских колоколов, звуки инструментальной музыки и пение тысяч людей на стенах.
Они проследовали по улице ко Дворцу, и, поворачивая на дорогу, ведущую в сторону от главной улицы, Ангел-Правитель остановился, повернулся назад и, подняв руки, благословил людей на их языке. Потом он продолжил путь и вместе со своими блистающими спутниками исчез из виду.
Дорогой мой, я изо всех сил пыталась дать тебе хотя бы слабое описание этого события, но потерпела полное крушение. Это было гораздо более величественно, чем я была способна передать. Я потратила время на описание сцены прибытия также потому, что поняла ее лучше, чем цель, ради которой они приехали. Это слишком сложно для меня, так как касается учителей Города и великих людей этой Земли. Всё, что я смогла узнать, это что она главным образом касалась исследований относительно связи музыки с творческой способностью.
Больше этого я понять не могу. Но, может быть, другие смогут сказать об этом больше, чем я.
Среда, 22 октября 1913 г.
Если бы мир был одним огромным бриллиантом или жемчужиной, отражавшей или излучавшей свет солнца и далеких звезд, каким ярким было бы всё вокруг него! В какой-то мере так оно и есть, но лишь в очень ограниченной степени — из-за отсутствия глянца на поверхности Земли. И какова отражающая способность Земли по сравнению с воображаемой гигантской жемчужиной, такова и яркость жизни на Земле по отношению к нашей здесь, в этих областях света и красоты, в этой Господней Земле вечного лета.
Окидывая взглядом безбрежные равнины и долины Небесной Страны, мы едва способны припомнить воздействие атмосферы Земли и ее влияние на наше видение земных вещей. Но мы помним некоторые свойства, которые здесь отсутствуют. Например, даль здесь всегда ясна. Она только постепенно исчезает, вроде бы тает. Деревья и растения появляются не на сезон, а цветут постоянно. Когда цветы срывают, они свежи долгое время, не поникают и не вянут, а тоже исчезают или растворяются в воздухе. А сам воздух не всегда бесцветный. В окрестностях Города Правителя Кастрэля повсюду ощущение золотого солнечного света. Это не туман, он ничего в себе не скрывает, но купает всё в золотом свечении. Иногда он бледно-розовый или голубой. И у каждой окрестности свой особый оттенок, или чувство цвета, в соответствии с природой людей, их занятием и склонностью ума.