Жизнь взаймы (в сокращении)

Розенфелт Дэвид

— О чем ты говоришь, черт побери! Это невозможно!

— Я это обнаружил, взяв ее отпечатки пальцев — вынеся стакан из твоей квартиры. Ее настоящее имя Нэнси Бомон, она отсидела срок за мошенничество и вымогательство. Вот здесь документы. — Он протянул мне конверт.

— Нет… — Голова у меня шла кругом.

— Ричард, мне очень жаль.

— Не знаю, откуда ты все это взял, но это полная чушь.

— Возьми с собой, а дома посмотри, — сказал он.

— Ты не понимаешь, — сказал я. — Кто-то манипулирует моей жизнью. С первого

же дня все было не таким, как казалось.

— Ричард…

— И они подсунули тебе ложную информацию, потому что…

— Просто просмотри потом, ладно?

— Потому что Элли реальна. Я это знаю.

Не помню, как я ехал домой.

Крейг открыл такие ужасные вещи, что у меня не было сил в них поверить. Почти доехав до дома, я в конце концов решил, что это не может быть правдой. При этом я, конечно, понимал, что много такого, что не может быть правдой, уже случилось.

По дороге домой я не пытался звонить Элли. Я по-прежнему очень за нее беспокоился, но сначала мне нужно было понять кое-что для себя. Примерно в миле от своего дома я припарковался на какой-то улице, включил в машине свет и открыл конверт.

Там были: тюремная карточка Нэнси Бомон с моментальной фотографией, но на фотографии почему-то было лицо Элли; ксерокопии газетных вырезок об ее аресте, снова с фотографией Элли; фотографии настоящей Элисон Тайнс вместе с сестрой-близняшкой Джули из школьного альбома, только вот с Элли и Джен у них не было ничего общего.

Все это лежало в конверте, но все это не могло быть правдой. Если можно сделать так, что человека не существовало, то что стоит сделать фальшивые документы?

Остаток пути я мечтал, чтобы Элли была дома, правда, я не знал, что ей сказать. Главное — не то, что я скажу, а то, что увижу в ней. Ее реакция скажет все, что мне нужно знать.

Дома ее не было, и по телефону она по-прежнему не отвечала. Теперь я уже не сомневался, что она не вернется. Но я не мог понять почему.

Ее одежда и вещи были здесь, и это странно. Она ведь знала, что всю ночь меня не будет и у нее хватит времени забрать их. Но все же это не могло быть просто совпадением. Разоблачения Крейга и ее исчезновение наверняка взаимосвязаны. И напрашивается вывод: она каким-то образом узнала, что Крейгу стало все известно, и сбежала.

И все-таки это не могло быть правдой. Я вовсе не дорожил остатками своего душевного здоровья. Я любил Элли.

В восемь часов утра в дверь постучали. Я уже два часа как был на ногах, так что это меня не испугало, но и надежды тоже не внушило. У Элли есть ключ, она не стала бы стучать. А внизу есть привратник, и все остальные должны были звонить в домофон.

Я положил в карман пистолет.

— Кто там?

— ФБР.

Я глянул в глазок и увидел двоих мужчин.

— Покажите удостоверения, — сказал я.

Тот, что повыше, поднес что-то к глазку. Прочесть невозможно, но выглядит правдоподобно.

Я открыл дверь.

Они вошли и представились как агент Эммет Лютер и агент Карлос Сориано. Лютер сказал:

— Вы написали заявление в нью-йоркскую полицию по поводу Филиппа Гарбера.

— Да.

— Об этом мы и хотим с вами поговорить.

Меня поразило, как быстро мое заявление дошло до федеральных властей и как быстро они оказались у моих дверей.

— Все, что я знал, я написал в своем заявлении.

Лютер невесело улыбнулся.

— Не думаю.

Этот человек меня раздражал. Наверняка ФБР знало об этом деле гораздо больше меня, но мне они и слова не скажут, а будут выкачивать из меня информацию.

— Где Джен? — спросил я. При том, что я только что узнал об Элли, я все-таки хотел докопаться до истины.

— Вопросы здесь задаем мы, — сказал Лютер.

— Уже нет, — ответил я. — Пора попробовать что-нибудь новенькое.

— Я хочу еще раз спросить вас, — сказал Лютер, — что еще вы знаете о смерти Гарбера, что не вошло в ваше заявление?

— Ничего. Совсем ничего. Изо всех сил напрягаю мозг, стараюсь что-нибудь придумать, чтобы помочь вам — из патриотических соображений. Возможно, если бы вы поделились со мной тем, что знаете вы, это простимулировало бы мне память. У меня в последнее время проблемы с памятью.

Лютер не ответил, просто протянул свою визитку:

— Вот вам мой номер телефона. Воспользуйтесь, пока еще не слишком поздно.

Я вовсе не собирался рассказывать Кентрису абсолютно обо всем, что происходит. Прежде всего, я не был готов признаться, что проник в пристройку больницы — в конце концов, он все-таки полицейский. Еще мне не хотелось говорить о том, что Крейг узнал об Элли. Ребячество, конечно, но мне казалось, что если произнести вслух, то это придаст правдоподобия.

Так что, когда я позвонил, я сказал только, что Элли пропала.

— Есть соображения, где она может быть? — спросил он.

— Она следила за Ласситером. Мне нужно заявить о пропаже?

— Местные копы не примут заявления.

— Что вы хотите сказать?

— Ричард, вы недавно уже заявляли о пропаже женщины.

Он был прав. Если я заявлю о пропаже женщины, как две капли воды похожей на Джен, надо мной будут смеяться.

— Вот что я вам скажу, — продолжал он. — Рапорт подам я.

— Спасибо.

— Мне все-таки кажется, что вы чего-то недоговариваете.

— Приятно было побеседовать.

Все утро я думал, что делать дальше. Вне зависимости от того, та Элли, за кого себя выдает, или нет, она наверняка с Шоном Ласситером. Или она с ним в сговоре, или он что-то с ней сделал. Надо проследить за Ласситером.

А пока я позвонил Марии Галассо. На мобильный.

— Алло? — сдержанно ответила она: должно быть, на работе.

— Мария, вы меня узнали?

— Да.