Жизнь взаймы (в сокращении)
Шрифт:
— Можем мы снова встретиться?
Она помедлила, но все же сказала:
— Да.
— На том же месте? В пять часов?
— Да.
Давно я ни с кем так хорошо не говорил.
Я поехал в Ардмор — этот путь я мог проделать уже почти с закрытыми глазами. Доехал в половине пятого, припарковался за школой и стал ждать Марию. Она приехала в пять и опасливо вышла из машины. Все как в прошлый раз, только Элли не было.
— Здравствуйте, Мария, — сказал я. — Спасибо, что пришли.
У нее была собственная программа.
— Вам
— Нет, вы не виноваты. — Я не лгал, поскольку считал непосредственной причиной того, что Донованов убили, наш разговор с Элли. — Но я хотел поговорить не об этом. Вчера вечером я был в пристройке.
— Я вас не видела, — сказала она.
— Конечно; я был там после закрытия.
Она удивилась.
— А как же охрана?
— Не важно, — сказал я. — Но там практически ничего нет. Чистые столы. Все словно вымерло.
— Правда? На моем столе всегда бардак.
— Вам говорили?..
Она перебила, словно что-то вспомнив:
— Вчера? Вчера нам дали выходной. Что-то случилось с какой-то бактерией, и понадобилось провести дезинфекцию.
Вот как мне повезло.
— Ох.
— Так что, наверное, все убрали, — сказала она.
Значит, это пустая трата времени.
— А не случилось ли чего-то необычного с момента нашего последнего разговора?
— Нет, — сказала она. — Но в пятницу это будет уже не важно. Это будет наш последний день. Днем в пятницу коктейль; и мы получим наши бонусы. В первый раз в жизни я рада остаться без работы, рада, что все это кончилось.
— Мария, а с кем еще я мог бы поговорить? Из тех, кто работает там, кому вы доверяете? Может быть, работает в другом помещении… в лаборатории?
Она немного подумала:
— Не знаю. Может быть, доктор Костелло?
— Кто такой доктор Костелло?
— Хирург. Он приходит примерно раз в неделю. Я с ним практически незнакома, так, только здороваемся. Позавчера он заспорил с доктором Гейтсом; мне кажется, он очень недоволен некоторыми вещами, которые здесь творятся.
— А вы не знаете, чем именно он недоволен?
— Нет.
— Значит, он хирург?
— Нейрохирург. Он вырезал опухоль моей двоюродной сестре — слава богу, оказалась доброкачественная.
— Доктор Костелло оперирует на мозге?
— Да.
— Какого черта делать нейрохирургу в этой пристройке? — спросил я, но у Марии не было ответа.
Возможно, ответ был у меня.
13
Шон Ласситер не верил своим глазам.
Курьер только что доставил ему пакет, которого он ждал почти год, — результаты второй стадии испытаний амлизина.
Он читал краткое резюме отчета в четыреста страниц, которое гласило, что амлизин в ходе испытаний показал результат ненамного лучший по сравнению с плацебо. И далее было сказано, что препарат, безусловно, не допускается к третьей фазе испытаний.
Ласситер наметанным глазом
Ласситер знал лучше чем кто бы то ни было, что этот препарат не помогает от болезни Альцгеймера, но отчет должен был представлять собой одобрительные, звучные фразы, направленные на то, чтобы поднять акции его компании. А этот отчет сведет на нет и ту малую ценность, которую они имели, и он окажется на дне финансовой пропасти, из которой ему уже не выбраться.
Но все-таки это ошибка. Гейтс наверняка в курсе дела; это ведь наполовину его идея. Гейтс тоже разбогатеет, Ласситер пообещал ему немало. Ни в коем случае он не мог подписать такой отчет.
Ласситер позвонил Гейтсу в больницу, но ему сказали, что Гейтс вышел. Позвонил на мобильный, но мобильный не отвечал. Он оставил сообщение с просьбой перезвонить срочно.
В конце концов, в три часа Гейтс позвонил;
— Шон, кажется, ты пытался до меня дозвониться?
— Именно так, черт возьми! Ты видел отчет?
— Я его подписал. Как оказалось, мы потерпели неудачу.
Ласситер был так разъярен и настолько плохо соображал, что существовал как бы в параллельном мире.
— Ты с ума сошел! У нас же была договоренность!
— Шон, я не понимаю, о чем ты.
Краем сознания Ласситер понимал: возможно, Гейтс боится, что линия прослушивается. Но он не мог думать об осторожности.
— Тебе это с рук не сойдет. Я тебя порву, клянусь богом!
— Шон, я не люблю, когда мне угрожают.
— Ты мертвец, понял? Если ты не переделаешь отчет до того, как он попадет в управление, ты мертвец! — И Ласситер швырнул трубку.
— Бог все-таки есть. Я по-прежнему богаче Ласситера.
Так Робби Дивайн начал разговор со мной в девять часов утра. Он позвонил мне на мобильный, когда я был в приемной врача, где было запрещено пользоваться мобильными телефонами. Пришлось выйти в коридор, чтобы принять звонок.
— Что вы хотите сказать?
— Испытания лекарства провалились.
— Не может быть, — сказал я. — Об этом уже объявлено?
— Объявлено? — спросил он, словно бы обидевшись. — Кто я, широкая общественность? Я человек не без связей.
— А вы уверены? Потому что это очень странно.
— Ричард, биржевые акции Ласситера не стоят бумаги, на которой напечатаны.
Я поблагодарил его и вернулся туда, откуда увел меня звонок, что, впрочем, не приблизило момента моей встречи с врачом. У меня в Нью-Йорке еще не было постоянного врача, и к доктору Стэйси Фейрбанкс я обратился по рекомендации соседа по лестничной площадке. Доктор Фейрбанкс вошла через двадцать пять минут, улыбнулась и протянула мне руку. Уделив пустой болтовне секунд двенадцать, она спросила, что меня беспокоит.