Жизнь взаймы
Шрифт:
Тимошкин как-то странно посмотрел на Паленого и сказал не без ехидства:
– Между прочим, ваша дражайшая супруга, Александр Игнатьевич, тоже числится в списках жертвователей на этот храм Божий.
– Не знал. Вернее, забыл, – спохватился Паленый. – Ну что же, тем лучше. Теперь можно не беспокоиться хотя бы о прощении грехов. А то в последнее время что-то много разных забот на меня навалилось.
– Да и грехов у вас прибавилось…
– Не возражаю. Думаю, что вскоре их будет еще больше.
Тимошкин с невольным уважением посмотрел на закаменевшее лицо Паленого и сказал:
– Только
– Есть предложение заняться делом, – резко молвил Паленый. – Душещипательные беседы оставим на потом.
– Не возражаю.
– У вас есть какие-нибудь новости?
– К сожалению…
– То есть?..
– Меня начали прессовать.
– Даже так… Каким образом?
– Ну, для начала мне подкинули еще несколько дел. Мелочь, конечно, но все равно они требуют времени. А его и так в обрез.
– Это все?
– Нет. Еще был разговор по душам с моим непосредственным начальником. Правда, он ходил вокруг да около, так как знает, что я не терплю, когда на меня давят, но осторожно намекнул, что мне не следует чересчур усердствовать при расследовании вашего дела.
– Он что, работает на мафию?
– Не думаю. Как это говорится – "в порочащих связях не замечен". Но у него есть ахиллесова пята – приближается время выхода на пенсию. Вот он и не хочет, чтобы ему дали под зад коленом и вышибли из органов только потому, что не откликнулся на просьбу кого-то из "отцов" города. Ведь в таком случае накроются все надбавки за выслугу лет, да и сама пенсия будет урезана как минимум наполовину. Его можно понять.
– Можно, – согласился Паленый. – В общем, резюмирую вышесказанное, пока не видно особых преград на вашем пути. Мне так кажется.
– Да. Если бы он одно "но". Вчера вечером я встретил старого знакомого. Это вор со стажем, которого для начала я посадил на три года, а при следующей встрече спас от длительного срока. Его подвели под монастырь деловые (уж не знаю, за что), повесив ему на шею "мокруху". А я раскрутил эту историю и поставил все на свои места. Так вот он предупредил меня, что на вашем деле я могу потерять не только погоны (пусть их), но и голову.
– Откуда у вашего знакомого такие сведения?
– Шимон много чего знает.
– Шимон?..
– Это у него такая кликуха. Вообще-то его зовут Семен, а фамилия самая, что ни есть, русская – Зацепин, но среди ворья упорно бродили слухи, что мамка у него была еврейкой.
– Понятно. А более конкретно он ничего не сказал?
– Нет. Потому что не знает, откуда подул ветер.
– А если попросить его разузнать?
Тимошкин ухмыльнулся и посмотрел на Паленого как на несмышленыша.
– Вы понятия не имеете, что такое воровской мир, – сказал капитан. – Шимон и так чересчур много сказал. Он никогда не подпишется на роль стукача.
– Что ж, в этой ситуации можно утешиться тем, что наши противники и не думают ложиться на дно. А значит, есть шанс поймать их на крючок.
– Только шанс этот попахивает могилой.
– Я вас предупреждал, что будет нелегко и опасно.
– Будем считать, что я не внял разумным доводам… – Тимошкин полез в нагрудный карман и достал оттуда вчетверо сложенный листок. – Мы опознали еще одного жмурика. Это некий Сайдулла Бекоев, чеченец с осетинскими корнями. Очень опасный и таинственный тип. Похоже, именно он возглавлял напавших на вас бандитов.
– А почему таинственный?
– Он в розыске с девяносто шестого года. Сначала воевал в Чечне, затем надолго исчез за границей, а в две тысячи втором вдруг вынырнул в Москве. Но уже с грузинским паспортом и новой "легендой". Его взяли случайно, в ресторане, за компанию с известным чеченским рецидивистом, но по дороге в отделение милиции он сбежал, при этом убив двух милиционеров. Так что вас можно поздравить – вы завалили крупную фигуру.
– Крупную?..
– Им заинтересовалась местная служба безопасности. А теперь они ждут гостей из столицы. Поэтому не исключен вариант, что вас опять начнут мытарить допросами.
– Мне уже не привыкать, – хмуро буркнул Паленый. – Интересно, что этому Сайдулле понадобилось в нашем городе?
– Как видно, это не только вас интересует. Кстати, такой поворот событий нам на руку. ФСБ обязательно будет отрабатывать его связи, гляди что-то ценное для нас и всплывет.
– Хорошо бы… – Паленый немного поколебался, но затем решился: – Мне хотелось иметь сведения еще о некоторых друзьях-приятелях нашей семьи.
Тимошкин пристально посмотрел на него и сказал:
– Нет, вы положительно имеете какую-то версию всех этих событий. Не поделитесь?
– Это преждевременно. Подойдем к проблеме с двух сторон – вы снизу, а я сверху. Так будет более эффективно.
– Вы рассуждаете, как настоящий профессионал. У меня создается впечатление, что вам пришлось поработать в органах. И не обязательно в милиции.
– Помилуй Бог… – Паленый изобразил простодушную улыбку. – Есть такая наука – логика. Вот она мне и подсказывает, что нужно отрабатывать все версии, даже самые невероятные с точки зрения здравого смысла.
– Так и нас учили, – кивнул капитан. – Да вот беда – на большое количество версий требуется очень много времени. А где его взять при нашей загруженности? Это только в книгах и кино опер только тем и занимается, что долго и упорно идет по одному следу. Такое бывает только в том случае, когда создается специальная бригада для расследования какого-нибудь резонансного дела.
– Что касается вашего начальства, то этот вопрос, надеюсь, мы решим. Придется опять лезть в верха, но куда денешься. Мы с Анной Григорьевной боремся за свои жизни и не позволим, чтобы вам вставляли палки в колеса.
– Надеюсь, это у вас получится.
– Получится, – ответил Паленый, но без внутренней уверенности – лишь бы подбодрить Тимошкина.
– Что ж, тогда дайте мне фамилии тех, кто вас заинтересовал.
Паленый назвал четверых: Лизку, Ника, Жоржа-винокура и Семена Марковича. Почему его выбор пал именно на этих людей, он объяснить не мог даже самому себе. Возможно, сработала интуиция, а может, еще что-то, какие-то подозрительные нюансы в поведении этой четверки.