Жизнь взаймы
Шрифт:
Еще атаман припахал одного из гречкосеев ликер продавать всем желающим по серебряной монете за кувшин – в кувшин влезало литра три. Мы так прикинули – как раз монет шестьдесят за большую бочку выйдет. И так продолжалось с утра до вечера. Казаки, как выпьют, начинают разные фокусы с оружием показывать, танцевать что-то типа гопака и саблями размахивать. Но обошлось без несчастных случаев.
Через неделю после Масленицы должен был приехать Авраам за очередной партией ликера, и я очень надеялся, что с ним заявится молодой коваль Николай, с женой или без – это уже как у него выйдет. Поскольку с литой сталью пока ничего не получалось, вспомнил старинный способ, когда изделия засовывали в горшок с толченым
Весна была на носу, нужно было искать рабочую силу, которая согласилась бы за деньги выполнять мои указания. Посоветовавшись с атаманом, где искать строителей, мы наметили после Масленицы ехать в Киев. Был под Киевом поселок, где селились люди, которых в далеком будущем назовут «пролетарии». С именем Куреневка пережил этот поселок все эпохи.
Весной и летом его жители нанимались на различные работы – рыбу ловить, зверя бить и шкуры выделывать, а зимовать возвращались под Киев. Организованы были по образу казаков, жили в куренях, отсюда и название, выбирали себе атамана, который и заключал подряды для различных бригад. Узнав про такой отряд вольнонаемных работников, уговорил атамана поехать в Киев договориться с ними. У меня вид пока не сильно представительный, чтобы такие вопросы решать. Атаман был не против – он сам хотел в Киев свое семейство свозить.
Выехали в субботу утром. Атаман со всеми своими домочадцами сразу рванул вперед: они должны были по дороге Непыйводу и Ивана Товстого с женами прихватить. Разместив на четырех санях шесть больших бочек ликера, я, еще с четырьмя хлопцами, которые должны были отогнать все обратно, спешил в Черкассы. Авраам должен был мне три воза зерна привезти, ну и Николая надеялся наконец-то увидеть. Ребята отвезут все это в село, а я присоединюсь к атаману – и поедем дальше в Киев.
Глава 8
Новый год можно встречать и после Масленицы
Переночевав в Черкассах, мы с раннего утра двинулись дальше. Собралась нас команда серьезная – когда мы с Илларом договаривались про поездку, я не понимал, как атаман таким небольшим отрядом не боится с собой женщин в дорогу брать. Но оказалось, что слухи о малочисленности нашей компании были слишком преувеличены. К нам присоединилось семейство Нагныдуба в полном составе, родичи нашлись и у Непыйводы, и у Ивана Товстого. В результате набралось больше двадцати человек, половина из которых мужики или боеспособные хлопцы, все в полном снаряжении. Девки и бабы были одеты в татарские наряды, сидели в седлах справно, у каждой к седлу был приточен круглый щит. Ехали они в центре нашей команды, со всех сторон окруженные мужиками. Как я понял, в случае опасности они должны были самостоятельно прикрываться щитами, иначе зачем бы им их давали.
Я радовался, что наконец-то приехал Николай, с которым мы вчера до полуночи проговорили о текущих делах. Привез он с собой молодую жену, на первый взгляд, слегка капризную и балованную красавицу, но не полную дуру, что не могло не радовать. Так что у меня надежда не погасла: найдет она с маменькой и Оксаной общий язык, тем более что выхода у нее другого нет. Пока отстроятся, жить будут у нас, больше негде.
Николаю я подробно рассказал про метод цементирования в угольном порошке. Как готовить изделия, какие части оставлять открытыми, а какие обмазать глиной с песком. Сказал, что нагревать горшок с изделиями надо как в гончарной печи и в огне держать столько, сколько горшки палят, а потом пробовать чуть больше, чуть меньше – что из того выйдет.
Тут поведал Николай и мне одну историю. Живет, мол, в Чернигове один кузнец, литвин, с севера к ним приехал и осел, знает тот литвин секрет, как добрую зброю ковать. Никому того секрета пока не открыл, разве что сыну старшему, но тот уехал из Чернигова. И как ни старались подмастерья подглядеть, ничего не вышло у них.
Рассказывал один из них, после того как Николай его поил целый день, что складывает их хозяин готовые изделия в железный ящик, а что еще он в тот ящик кладет, никто не знает, – ящик в огонь засовывает и только тогда подмастерьев в кузню пускает. Целый день тот ящик в огне лежит, нагретый до ярко-вишневого цвета, вечером его из горна достают и на ночь остывать оставляют. Утром мастер сам все достает, сам чистит, ящик прячет, а готовые ножи, сабли, топоры на доводку отдает.
Вот и подумал Николай, как меня послушал: а не в толченом ли угле выдерживал литвин свои сабли? А я догадался, что недаром Николая нашел, – как человек тянется к знаниям, просто душа радуется. И не столь важно, что к чужим. Тут ведь еще как сказать, кто прав, кто виноват. Все знания – от Бога. Если стать на такую точку зрения, то тот, кто присваивает знание, полученное им свыше, – безбожник, а тот, кто их использует для личного обогащения, – вор.
Быстро сообразив, что старый литвин использует железный ящик для контроля температуры, дал Николаю задание выковать с батей такой же и попробовать цементировать изделия. Ящик делать такой, чтобы лемех от плуга туда влезал. Если все получится, отковать мне три плуга цельнометаллических.
– Так зачем тебе три плуга? У тебя что, шесть рук?
– Найдем руки, тут главное – чтобы было что в них взять.
– Так никто не пойдет к тебе весной работать, каждый свое поле отсеять захочет, а потом уже и поздно будет пахать.
– А ты пошто? Вот тебя и батю найму: все одно крица кончится, пока новую выплавим – как раз все и засеем.
– Не, невместно кузнецам за оралом ходить. Тогда и не кузнец, а не пойми что, если землю пашет.
– Вот бате моему это растолкуешь, а то каждую весну сеет и нас всех в поле тащит, – посмотрим, чья возьмет. Шуткую я, Николай. Будет у вас работы без поля – плинфу, уголь отжигать и домницу ладить. Как возведете, так поедем руду искать.
– Так чего огород городить, если руды нет?
– Не твоя печаль. Сказал, что будет руда, – с меня и спрос. Ваше дело – домницу поднять. Сперва крицу выпалим, посмотрим, что за руда, какое железо выходит, тогда уже высокую домну строить будем. Ладно, давай спать, когда вернусь – дальше потолкуем.
Авраам привез сто пятьдесят мешков зерна, правда, продал мне их вдвое против той цены, что я осенью платил, зато вовремя. Может, самому в Киеве купить и дешевле бы вышло, но пока привезу, может так статься, что лед на нашей речке уже саней держать не будет, и доставить зерно к нам в село выльется в целую эпопею.
– Что так мало меда привез, Богдан?
– Радуйся, что это есть, – я уж думал, и того не будет, пустым к тебе ехать придется. Масленица – последний праздник, когда казак со спокойной душой погулять может, потом забот навалится – уже не то веселье. Так что выпили казаки твой мед, Авраам, ждать придется.
– Спрашивают меня уже многие – где казаки тот мед берут, что я везу? Уж не знаю, что им и отвечать…
– Так рассказывай, как оно есть на самом деле. Скажи, недолго еще тот мед литься будет: как весь перевезу – так и не станет. Себе пару бочек оставлю, чтобы было чем зимой душу развеселить. А второго такого клада, может, и на всей земле нет. Так что дешево тебе мед продаю, Авраам, понравился ты мне, другому бы вдвое против твоей цены загнул.