Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди
Шрифт:
При Базилевиче начали трясти серьезную клиентуру; директоров торгов, крупных администраторов и даже министров. Вскоре он нажил себе таких врагов, что вопрос о его скором снятии с должности ни у кого из подчиненных не вызывал сомнений. Хотя поначалу враги хотели договориться с Базилевичем «по-доброму» — например, предлагали ему баснословные откупные от 50 000 рублей и выше. Но полковник оказался неподкупен и продолжал свою деятельность. Он возбудил уголовное дело против завмага Манделя, у которого отоваривались дефицитом более ста ответственных работников, в том числе работники прокуратуры и МВД. Взятки в этом деле исчислялись сотнями тысяч рублей! Но это дело благополучно похерили, хотя из-за него покончили с собой заведующий промышленным отделом ЦК партии и зампредседателя Верховного суда республики. Для видимости были осуждены 27
Но Базилевич не успокоился. Вскоре он замахнулся… на жену одного из первых лиц республики. Та совершала махинации с золотом в ювелирном магазине «Ауреола», что на улице Ленина, а Базилевич, узнав об этом, велел хорошенько тряхануть эту точку. Когда же ему стали поступать угрозы — мол, остепенись, — он доложил обо всем министру внутренних дел Молдавии Брадулову. Но тот не стал помогать полковнику. И на Базилевича начался форменный накат: вскоре состоялась коллегия МВД республики, где его службу обвинили в бездеятельности; плохих показателях в работе. Понимая, откуда дует ветер, Базилевич в сентябре отправился в Москву — к союзному министру внутренних дел Николаю Щелокову. Причем поехал не с пустыми руками — прихватил с собой убойные документы о коррупции среди высших должностных лиц Молдавии. В частности, в одном из этих документов говорилось:
«Министр внутренних дел республики Брадулов укрывает от возмездия высокопоставленных должностных лиц, зато на каждом совещании вместе с прокурором Чебаном настоятельно требует усилить борьбу с мелкими хищениями, которые совершают рядовые рабочие и колхозники. Требуя привлечения к уголовной ответственности исключительно за мелкие хищения, республиканский министр тем самым создает лишь видимость борьбы с преступностью, зато получает возможность хорошо отчитываться в вышестоящих инстанциях. Большая численность мелких хищений может увеличить раскрываемость до ста процентов. Судьба рабочих и колхозников, многих из которых можно было бы просто оштрафовать, не сажая в тюрьму, никого не интересует. Они берут пример «сверху», но крупные преступники остаются безнаказанными, а рядовых по требованию министра и прокурора республики тысячами сажают в тюрьмы, по нескольку месяцев ведут следствие, затем объявляют приговор на срок не менее трех лет, чем наносят еще больший ущерб семье и государству. Попав в тюрьму, такие люди становятся уже профессиональными преступниками, а дети их всю жизнь носят несмываемое клеймо…»
Щелоков внимательно ознакомился с документами, которые привез Базилевич, но особого восторга они у него не вызвали. Отложив в сторону папку, он сказал:
— Мои возможности не беспредельны, и я не имею полномочий для наказания того же Бодюла (1-й секретарь ЦК КП Молдавии. — Ф.Р.). Что же касается прокурора Чебана и вашего министра Брадулова, то я приму меры к тому, чтобы они были строго наказаны и в дальнейшем прекратили против вас какие-либо преследования. Однако вам будет непросто. При таком отношении руководителей вам надо менять и место работы, и место проживания. Не хотите переехать в другую республику? Смогу оказать содействие.
Базилевич понял, что его миссия закончилась провалом: Щелокову легче снять с должности его, чем вступать в конфликт с руководством республики. Поэтому и ответил соответственно:
— Если не в ваших силах наказать тех, кто меня преследует, ускорьте, пожалуйста, мою отставку.
Щелоков сразу оживился:
— Это я сделаю. И сегодня же позвоню Бодюлу и прокурору республики, чтобы они прекратили на вас давление и предоставили работу уже как пенсионеру. Вам ведь нет еще и пятидесяти… А документы я оставляю у себя — они пойдут в особую инспекцию для проверки и принятия мер. Вам же даю полную гарантию: пока я живой, с вашей головы ни один волос не упадет.
Базилевич вернулся в Кишинев и стал ждать отставки. 20 сентября его назначили помощником Кишиневского транспортного прокурора МССР. Забегая вперед, отмечу, что полковник и там не приживется: спустя два месяца по ложному обвинению его переведут на другую работу — в отдел по учету и распределению жилой площади в горисполкоме.
Не менее странные дела на ниве борьбы с преступностью происходят и в другой союзной республике — Украине. Там, в городе Днепропетровске, вот уже почти год существует банда рэкетиров, а местные стражи порядка упорно не желают этого замечать, опасаясь
Мильченко родился в Майкопе в обыкновенной советской семье и с малых лет, отличаясь исключительно бойцовским характером, всегда верховодил среди многочисленной дворовой ребятни. Школьные науки ему давались с трудом, и основной свой авторитет Мильченко зарабатывал не глубокими знаниями точных и гуманитарных наук, а крепкими мышцами и кулаками. «Спортивная» подготовка привела в начале 70-х годов Мильченко на футбольную стезю: попал сначала в команду родного вагоноремонтного завода, а затем был замечен «наверху» и зачислен в дублирующий состав набиравшей тогда разбег команды «Днепр» (в 72-м Валерий Лобановский вывел «Днепр» в высшую лигу). Из «Днепра» молодая знаменитость вскоре переметнулась в периферийный, по футбольным понятиям, Волгоград, однако дела там у Мильченко совсем не заладились, и ему пришлось возвращаться в родной Днепропетровск, на пыльные улицы тихой рабочей окраины, именуемой старожилами звучным именем Амур. И если в Волгограде совсем туго было со славой и с друзьями, то на Амуре все обстояло наоборот, и Матроса знала вся местная шпана, доверяла ему и беспрекословно подчинялась. Так в днепропетровской Марьиной Роще — Амуре — появилась команда Матроса, занявшаяся тем, что на Западе именуется словом «рэкет». Правда, к рэкету матросовцы пришли не сразу, первоначально они «стригли» деньгу с обеспеченных клиентов, обыгрывая их в карты на своем «катране» в кафе «Льдинка». Но вкус шальных денег вскоре вынудил Матроса и его бойцов перейти к насильственным действиям, так как некоторые клиенты весьма неохотно расставались со своими сбережениями.
Первая «заява» на матросовцев в милицию поступила в сентябре 76-го в Амур-Нижнеднепровский РОВД. В качестве пострадавшего выступал некто Зотов, который описал в своем заявлении, как под покровом ночи к нему в дом ворвались несколько вооруженных огнестрельным оружием (обрезами) молодых людей и стали требовать деньги. В противном случае Зотову и его домочадцам налетчики грозили расправой. Перепуганный насмерть глава семейства отдал грабителям всю свою денежную наличность. Когда его спросили, узнал ли он кого-либо из нападавших, тот набрался смелости и назвал фамилии Мильченко и еще нескольких его дружков. Но едва стражи порядка услышали фамилию лидера амурских, как у них тут же пропала всякая охота расследовать это дело. И его положили под сукно. В итоге банда Матроса будет куролесить в Днепропетровске и его окрестностях аж до 83-го года. Но вернемся на семь лет назад — в первый месяц осени 76-го.
20 сентября писатель Владимир Войнович надумал позвонить со своего домашнего московского телефона в американский город Бостон, где проживал его давний друг и коллега поэт Наум Коржавин. Разговор длился несколько минут и был посвящен исключительно творческим и житейским проблемам: друзья обсуждали новые книги, передавали приветы родным и близким друг друга. Никаких государственных секретов этот разговор в себе не нес. Поэтому велико было удивление Войновича, когда на следующий день он вновь поднял трубку телефона, чтобы позвонить уже кому-то из своих московских друзей, но вместо привычного длинного гудка услышал мертвую тишину. «Что за черт?» — выругался писатель и немедленно позвонил в бюро ремонта. А там ему внезапно сообщили, что его телефон отключен… за хулиганство. «Вы что, белены объелись?» — возмутился Войнович, сочтя это заявление за неудачную шутку. Но на другом конце провода не шутили. «Ничего мы не объелись! — ответили писателю. — Ваш телефон отключен по распоряжению сверху». — «С какого верху?» — продолжал недоумевать Войнович. «Сами знаете с какого», — ответили ему и повесили трубку.
Но Войнович решил все-таки докопаться до истины. Он вновь позвонил телефонистам и после долгих объяснений узнал, что его телефон отключен по распоряжению самого начальника Московской телефонной сети Виктора Васильева. И тут до писателя наконец дошло: поводом к отключению стал его вчерашний разговор с Бостоном. Видимо, этот разговор попал на заметку КГБ, и оттуда поступило немедленное распоряжение наказать Войновича. Как мы помним, Войнович уже давно был на особом счету у Конторы Глубокого Бурения, но продолжал себя вести так, как ему заблагорассудится. За что и поплатился.