Жизнь, застигнутая врасплох (Сломанные побеги-2)
Шрифт:
Павел остановился у табачного киоска, купил сигарет и выяснил, как ему проехать на улицу Грибоедова. За дополнительные пятнадцать рублей ему продали карту города и указали направление.
Ему очень не хотелось ставить джип в ракушку. Павел начал петлять. Час мотался по городу, пытаясь обнаружить за собой «хвост», но ничего не заметил.
Остановившись возле пожарной каланчи, он закурил и задумался.
Не случись эта история с радаром, он бы продолжал петь песни и прыгать от восторга. Где-то он напортачил. Есть два адреса. Значит, существуют две группировки, не считая ментов. Те бы с ним не церемонились, зная, что он везет в машине. Впустить в город — значит потерять. Нет, на такой риск сыскари не решатся. Но кто и как мог его вычислить? Плохо конспирируется Садык. Крот сидит у него под носом, и он его не видит. Самый надежный способ избежать ошибки — исчезнуть. Настоящие сопровождающие знают его телефон и позвонят ему. И вообще, нужны ли они ему? Адрес он знает, цель ему известна. Можно обойтись без навязчивой помощи, от которой нет никакого прока. Ребята из голубой «Нивы» могли оказаться обычными автомобильными ворами, а не охотниками за героином. Мол, оставь машину в укромном уголке и сваливай. Отличная идея. Нет, так дело не пойдет!
— Эй, приятель. Здесь стоять нельзя.
У двери стоял прапорщик и показывал на открытые ворота, через которые виднелся ряд пожарных машин.
— Здесь выезд. Проезжай дальше.
— Дальше некуда — тупик! Скажи-ка мне, старшой, могу ли я оставить свою машину в вашем ангаре? До завтра. За постой заплачу.
— Погоди. Дежурного позову.
Минуты через три появился капитан, которому впору быть генералом.
— Гони сотню и загоняй машину. Придешь позже восьми утра, заплатишь еще сотню моему сменщику. За такую колымагу никто на халяву отвечать не будет.
— По рукам. Присмотрите?
— А то как же. Здесь целая рота службу несет. Слепцов заехал в огромный ангар, где стояло не меньше дюжины ярко-красных, надраенных красавцев. Пристроившись в уголке, он достал сумку с вещами, переоделся, напялил на голову бейсболку, на ноги кроссовки, прямо из горлышка выпил бутылку коньяка без закуски. Бомжи не привыкли к сервированным столам.
Идея переночевать в машине как-то улетучилась сама собой. Петь уже не хотелось, а погулять по городу на свежем воздухе с весенним привкусом дело хорошее. Он устал и ни о чем не хотел думать. Нужна разрядка. День выдался нелегким.
Прихватив с собой карту города, Павел отправился изучать местные достопримечательности.
Свобода опьяняла больше коньяка. Ему все нравилось: и дома, и люди, и скверы. Зеленые листики на деревьях шептались между собой, и все-то кругом было хорошо.
Ноги сами привели его в какой-то бар, похожий на тот московский, где тусуются шлюхи и сутенеры. Туда его заносило, когда становилось совсем плохо. Роль палочки-выручалочки играла Полина. Обычная московская шлюха, перед которой нет нужды выпендриваться и говорить правду, что Слепцов делать не любил. Не то чтобы он был лжецом, а просто правда не всем нравится. Сейчас в моде лицемерие. Из черного делают розовое, а из розового рождается ярко-красное.
Несколько алкашей били себя в грудь и по столу, другие пили по-тихому и выясняли, кто кого больше уважает. Путаны скучали у стойки, а кто-то спал.
Слепцов пробрался к стойке и попросил у бармена, похожего на бочонок с пивом, коньяка.
Холодный как лед, он спокойно ответил:
— Бутылку возьмете?
— Многовато.
— Распечатывать не буду. Что мне потом с ней делать? Ждать следующего заезжего? Не пойдет.
— Давай бутылку.
За коньяком пришлось идти в подсобку. Вместо рюмки ему подали фужер и шоколадку в нагрузку.
По деньгам вышло недорого.
Павел присел за столик, где спал один алкаш. Пустых столиков в зале не нашлось, а спящий бедолага ему не мешал. У парня были вывернуты карманы. Вряд ли добыча принесла кому-то удовлетворение.
Он сдвинул стаканы и пивные кружки в сторону и примостился в уголочке.
Здесь не хватало современного Тулуз-Лотрека. Картинки стоили того, чтобы их запечатлеть.
Слепцов выпил фужер коньяка, и его передернуло. Такой дряни он еще не пробовал. Не скандалить же теперь, когда весь бар представлял собой сплошной скандал.
Место для него подходящее. Во всяком случае, здесь его искать никто не будет.
Бросить все к чертовой матери, сесть на поезд и уехать куда-нибудь подальше. На Колыму. Хорошая мысль. Только денег маловато, а амбиций слишком много. Его место в Москве. Законное место, и на компромиссы он не пойдет.
Какой-то слащавый долговязый парень, сидевший с девчонкой у выхода, вдруг схватил ее за шею, приподнял и с силой ударил по лицу. Девушка отлетела в сторону, ее пронесло по проходу, и она упала прямо в ноги Слепцова.
Парень выпустил обойму отборной брани и ушел. Хорошо, что здесь не стреляли из автоматов.
Павел помог девушке подняться на ноги и проводил ее до столика, за которым она сидела.
— Спасибо. Вы очень добры.
Приятный голос. Он глянул на нее. Красивая шатенка с карими глазами. Чем-то она ему напомнила Лену Новоселову, даму из «Ламборджини». Очень похожа, но более дешевое издание. Нет того шарма и изыска.
Он вернулся на свое место и выпил еще. Девушка никуда не уходила. Павел взял свою бутылку, фужер и вернулся к обиженной даме. Никто не обратил внимания на инцидент. Похоже, такие случаи здесь не редкость.
— Позвольте присесть.
— Сидите, где хотите.
Девушка вытирала платком кровь с губ.
— Больно?
— Пустяки.
— Во время вашего круиза по полу я очень беспокоился. Ваша голова чудом миновала углы столов.
— Я везучая.
— Оптимистично. Выпить хотите?
Она глянула на бутылку, которую Слепцов держал в руках.
— Подкрашенный самогон. Нет. Лучше водки. Я сама возьму.
Она подошла к стойке и вернулась со стаканом водки.
— Меня зовут Павел.
— Арина.
— За знакомство.
Они выпили. Крепкая девчонка, даже не плакала. На вид не более тридцати. Аккуратная, не вульгарная, нежная кожа, хорошая фигура. На шлюху не похожа, и обручальное кольцо на правой руке.
— Тяжело жить с таким мужем?
— Не знаю, не пробовала. Он мне не муж. Да и мужа у меня теперь нет. Ты только в душу не лезь. Без того тошно.
Она с легкостью перешла на «ты». Он последовал ее примеру. Чужие души его мало интересовали. Теперь он даже характеристики никому давать не хотел. Опять в дураках останется. Что бы он о людях ни думал, всегда ошибался.