Жизнь
Шрифт:
– О, Себастьян! Как же мы рады, что ты приехал! – поднялась к нему мать и обняла.
Однако ее объятия оказались невзаимными. Руки Себастьяна так и остались в карманах пальто и герцогине, с явным чувством отверженности, пришлось отстраниться от сына. Хотя, разве она не привыкла к такому отношению?
– Что с твоим лицом? – хмурилась Латти, изучая Себастьяна.
– Следы новой жизни, – бросил он и посмотрел на малыша на моих руках. – Тебе идет.
Мое сердце дрогнуло, а дыхание сбилось. Я
Господи, я так его люблю!
Память упрямо доставала картинки с нашей последней встречи. Я слышала его слова, чувствовала грубые пальцы и тяжелые выдохи…
Я тряхнула головой, желая прогнать эти ведения и страх, что сковывал меня медленно, но уверенно.
– Я на минуту заехал, – деловито говорил тем временем Себастьян, глядя на Злату. – Мне нужен Виктор.
– Он в кабинете с вашим отцом и Гаспаром… – чуть замявшись, ответила та.
Но когда он кивнул и развернулся, намереваясь уйти, то перегородила ему путь:
– Но тебе к ним сейчас нельзя. Прости.
Напряжение вмиг наполнило комнату, словно вытеснив весь кислород. Я также поднялась на ноги и передала своего крестника Ньевес.
– Уйди с моего пути, Злата! – угрожающе-тихим голосом произнес Себастьян.
– Это необходимая мера, сын! – встряла его мать, пока они с невесткой пожирали друг друга глазами, молчаливо меряясь силой характеров. – Они обсуждают некоторую информацию, знание которой может тебе навредить.
Я увидела, как челюсти Себастьяна сжались. Он вздохнул и приподнял плечи. Я замерла от этого волнующего жеста и боролась с невыносимым желанием подойти и обнять его. Но я осталась на месте. Так будет лучше. Для всех. Нужно лишь потерпеть.
– Я понял, – процедил он сквозь зубы и, обходя Латти, не оборачиваясь, бросил. – Счастливых праздников, родственники!
Я смотрела, как он решительно шел к выходу. Злата перехватила мой взгляд. Она позволила мне понять, насколько сильно чувствует вину за боль, причиненную Себастьяну.
Не понимая, что делаю, я сорвалась с места и побежала за своим… мужем.
– Себастьян! – позвала я.
Он замер, взявшись за ручку входной двери. Его спина напряглась, а голова дернулась на звук моего голоса.
– Не уходи… Пожалуйста! – тихо умоляла я, чувствуя, что могу разрыдаться.
Эскалант не оборачивался. Лишь позволял видеть его профиль и опущенный взгляд под густыми пушистыми ресницами. А я так хотела увидеть его глаза – теплый медовый взор с прожилками шоколадных линий.
– Зачем? – спросил его голос, который позволял любить свое звучание.
Я судорожно выдохнула и сжала кулаки:
– Здесь твоя семья, Себастьян. Сегодня Рождество и ты должен быть в кругу своих близких.
Он отпустил
Я дрожала от силы его темного взгляда, в котором отражались новые, незнакомые и неразгаданные мной чувства. Он сожалел? Обвинял? Страдал? Или все разом?
– Если ты хочешь, я уйду, – грустно продолжила я. – Только не отказывайся от них из-за меня.
– Мне очень жаль, что ты осиротела, Зоя. Дважды, – прозвучали его холодные и тихие слова. – Я понимаю, как сейчас ты ценишь то, чем я пренебрегаю.
Я облизала пересохшие губы, ощущая, как на меня переходит напряжение, исходящее от него.
– И мне жаль, – продолжал Себастьян. – Что я вижу страх в твоих глазах. Ты боишься меня и не так как раньше. Ты боишься того чудовища, которое поселилось во мне и едва тебя не изнасиловало.
Я замерла. Совсем иначе, когда слышишь эти слова от него.
– Себастьян…
– Ну что, таким ты хотела меня видеть? – голос-рык был далек от аристократической интонации, с которой обычно он говорил.
Опять вина переложена на меня.
– Нет, Себастьян.
– Хватит менять меня, Зоя и… попробуй простить. Когда-нибудь.
Эскалант развернулся и вышел, оставив меня смотреть на закрывшуюся за ним дверь.
Алкоголь туманил разум и заглушал приступы раскаяния. Я никогда раньше не думал, что буду наслаждаться этим. Никогда не предполагал, что буду давить на педаль газа, вылетая на ночную трассу после выпитых нескольких бутылок бурбона.
Я откинул голову на подголовник сидения, глядя как фонари, на секунду ослепив меня, остались позади. Снова, снова и снова…
«Не уходи… Пожалуйста!».
Ее голос все еще звучал в ушах. И не прекращал, даже когда я резко надавливал на педаль тормоза и слышал визг резины по асфальту, пытаясь свернуть со встречной полосы и пропустить грузовик.
Одурманенное сознание посылало сигналы в тело, и я с трудом понимал, что нахожусь внутри вращающейся машины, словно пластинка на старом патефоне.
Мгновенье и скрежет метала с громогласным грохотом, погрузил меня в болезненную темноту.
Покой. Наконец-то.
Теперь я актриса.
От таланта и качества моей игры зависят жизни. Эта награда будет посерьезнее «Оскара» и «Каннской ветви»!
Я смотрела на проезжающие мимо огни барселонского района Пельдрабес, и гнала от себя мысли о недавно придуманном плане действий. Мне нельзя об этом даже думать. Я под прицелом камер видеонаблюдения, за которым следит сама Смерть. Я не могу позволить себе выболтать ценный секрет во сне. Ведь даже тогда, я не одна.
Мы подъезжали к мосту, и я попросила Раблеса остановить авто. Мне захотелось посмотреть на реку.