Жизнь
Шрифт:
Дрожа от волнения, Жанна прошептала:
— Значит, ты больше не покинешь меня, голубушка?
— Понятно, нет, сударыня, я уж распорядилась на этот счет, — грубоватым тоном ответила Розали.
Они помолчали некоторое время, Жанна против воли вновь сравнивала их две жизни, но без горечи в сердце, смирившись с несправедливой жестокостью судьбы. Она спросила только:
— А муж тебя не обижал?
— Нет, он был человек хороший, работящий и добра сумел скопить. Он чахоткой умер.
Жанна села на кровати,
— Слушай, голубушка, расскажи мне все, всю твою жизнь. Мне это будет приятно сегодня.
Розали пододвинула стул, уселась и начала рассказывать о себе, о своем доме, о своем мирке, вдаваясь в мельчайшие подробности, дорогие сердцу деревенских жителей, описывала свою усадьбу, временами смеялась событиям уже давним, но связанным с приятными минутами жизни, и мало-помалу повышала голос по привычке хозяйки, заправлявшей всем в доме. Под конец она заявила:
— Ну, у меня теперь добра хватит. Мне бояться нечего.
Потом смутилась снова и добавила потише:
— Как-никак, а я всем этим вам обязана, потому я и жалованья от вас не хочу. Нипочем не хочу! Если вы не согласны, я уйду.
— Что ж, ты думаешь служить мне даром? — спросила Жанна.
— Вот именно что даром, сударыня. На что мне ваши деньги? У меня своих не меньше, чем у вас. Да вы-то сами знаете, сколько у вас осталось от всей канители с закладами да с займами, когда и проценты-то не внесены и растут к каждому платежу? Не знаете? Верно? Ну так я вам скажу. У вас навряд ли осталось десять тысяч ливров дохода. И десяти-то не осталось, понимаете? Ну, да я это все скоро налажу, не сомневайтесь.
Она опять заговорила громко, раздражаясь, возмущаясь небрежностью в уплате процентов и угрозой разорения. Увидев тень умиленной улыбки на губах своей госпожи, она вскричала гневно:
— Над этим смеяться нечего, сударыня, без денег порядочные люди не живут.
Жанна взяла ее руки и не выпускала их; потом произнесла медленно, во власти одной неотступной мысли:
— А мне-то, мне как не повезло. Все для меня обернулось худо. Какой-то рок преследовал меня.
Но Розали покачала головой;
— Не надо, сударыня, не говорите так. Вам попался плохой муж, только и всего. Да правду сказать, разве можно выходить замуж, не узнавши толком своего нареченного.
И они продолжали говорить о себе, как две старинные подруги.
Солнце взошло, а они все еще разговаривали.
XII
Розали в неделю крепко прибрала к рукам все и всех в доме. Жанна, покорная судьбе, подчинялась равнодушно. Ослабев и волоча ноги, как покойная маменька, она выходила под руку со своей служанкой, и та медленно водила ее, увещевала, ободряла грубоватыми и ласковыми словами, обращаясь с ней, как с больным ребенком.
Говорили они только о прошлом: Жанна —
После этого Розали целую неделю ездила каждый день в Фекан, чтобы разобраться во всем с помощью знакомого нотариуса.
Затем однажды вечером, уложив свою госпожу в постель, она сама села у изголовья и начала напрямик:
— Вот вы теперь легли, сударыня, давайте мы с вами потолкуем.
И она объяснила положение дел. После всех расчетов останется рента в семь-восемь тысяч франков. Только и всего.
— О чем ты тревожишься, голубушка? Я чувствую» что мне недолго жить. На мой век этого хватит, — ответила Жанна.
Но Розали рассердилась.
— На ваш-то, может, и хватит, а господину Полю вы, значит, ничего не оставите?
Жанна содрогнулась.
— Прошу тебя, никогда не говори о нем. Мне слишком больно о нем думать.
— Нет, извините, я как раз о нем и буду говорить, а вам грех быть такой малодушной, мадам Жанна. Сейчас он делает глупости, а придет время, остепенится, женится, у него пойдут дети. Чтобы их вырастить, понадобятся деньги. Так вот, — послушайте меня: продайте Тополя…
Жанна привскочила и села на постели.
— Продать Тополя! Да что ты! Никогда в жизни!
Но Розали не смутилась.
— А я вам говорю, что вы их продадите, потому что их нужно продать.
И она изложила свои подсчеты, планы, соображения.
После продажи Тополей и двух прилегающих ферм, — а у нее есть на примете охотник купить их, — останется четыре фермы в Сен-Леонаре, которые, по погашении закладных, будут давать восемь тысяч триста франков дохода. Тысячу триста франков придется тратить в год на ремонт и поддержание будущего своего жилища, тогда им останется семь тысяч франков, из которых пять тысяч пойдут ежегодно на расходы, а две тысячи они могут откладывать на черный день.
— Все остальное ушло, не вернешь теперь. А ключи от денег будут у меня, так и знайте, а то господину Полю ничего, ровно ничего не останется. Он вас обчистит до нитки.
Жанна, все время молча плакавшая, прошептала:
— Но если ему нечего будет есть?
— Если он придет к нам голодный, мы его накормим. Для него всегда найдется, где переночевать и чем подкрепиться. Да что вы думаете, разве бы он натворил столько глупостей, не дай вы ему воли с самого начала?
— Но ведь он задолжал, он был бы обесчещен.
— А оттого, что у вас ничего не будет, он перестанет должать, что ли? Вы заплатили, ну и ладно: больше вы платить не будете. За это я вам отвечаю. А теперь покойной ночи, сударыня.