Жизнь
Шрифт:
Я нашел на чердаке семейные фото с Синатрой и Дином Мартином, всем составом «крысиной стаи», которая здесь гуляла в 1950-х. Как раз тогда в первый раз объявился Рой, который потом вернулся жить с нами постоянно, — такой чокнутый англичанин, которого Анита привела из Mudd Club, и там у него был номер — выпивать на сцене полную бутылку коньяка и одновременно рассказывать анекдоты, балаболить без умолку, а потом читать стихотворение Шела Силверстина «Идеальный кайф» про мальчика по имени Рой Дайпопробовать, и, пока он читал, он скидывал с себя одежду. И все это за двести долларов и бутылку коньяка. Анита привела его в большой дом, и мы сначала устроили его на чердаке, но он разгромил всю комнату в пьяном приступе. Страшно было смотреть. Пришлось вышвырнуть его из дома, по сути говоря. Он выпивал бутылку конька с утречка и пел, поэтому мы его переселили в конуру, которая по размеру была с сарай. Он сильно проникся тогда к нашему лабрадору и часами сидел с собакой и что-то пел. Весна была теплая, так что жить там было можно.
Анита подбирала и другой левый народ. Мейсон Хоффенберг
Рой появился на постоянной основе в конце 1981-го, после того как покатался с Китом по гастролям, — его вроде как назначили нашим опекуном, когда мы переехали в Олд-Уэстбсри, в еще один громадный особняк, где мы жили с 1981-го по 1985-й. Место было гигантское, особенно для четырех жильцов, и полузаброшенное. Никакой мебели, отопление отсутствовало, зато имелся прекрасный бальный зал, где я рассекал на роликах, — там стены были обиты холстинами с ручной росписью, еще со времён 1920-х, но тогда они уже вовсю облезали. Вообще-то к концу нашего пребывания все здание с двумя главными лестницами и двумя крыльями напоминало особняк мисс Хэвишем. [175]
175
Имеется в виду основное место действия романа Ч. Диккенса «Большие надежды»
Единственной мебелью был большой белый рояль Безендорф, на котором Рой играл и изображал Либераче. А у меня была своя ударная установка на другом краю бального зала, так что мы иногда типа джемовали. Стереосистема у нас была что надо, плюс все пластинки Кита, так что мы ставили какой-нибудь диск и резвились, а потом Рой открывал на ужин какие-нибудь консервы. Тебе сегодня какую банку открыть, с ветчиной или?.. Соответственно, после этого я стал вегетарианцем. Нет уж, Рой, спасибо, не хочу я больше твоей ветчины из банки.
Анита в это время уделывала себя как могла. У нее в жизни наступила чернушная полоса. Если она ездила в Нью-Йорк, то напивалась, когда приезжала обратно, чтобы погасить все, что она там напринимала, и от этого начинала буянить как алкоголичка. Несмотря на это, с ней у нас постоянно появлялись какие-то интересные люди: был Баския, Роберт Фрейзер тоже заглядывал» плюс Анитины друзья-панки — ребята из Dead Boys, например, или кое-кто из New York Dolls. Обстановка была довольно сумасшедшая. Мне кажется, еще ничего не было сказано про вклад Аниты в панковское движение. Хотя много кто из этой тусовки, по крайней мере из её нью-йоркской части, приезжал и проводил у нас выходные. Она иногда возвращалась из Mudd Club или CBGB, и из машины вываливалась куча этих ненормальных с розовыми волосами. В основном милейшие ребята, обычные еврейские мальчики-ботаники, вообще-то.
Время от времени Рой уезжал в нью-йоркский офис со всеми чеками и возвращался с толстыми конвертами стодолларовых купюр, и это были наши деньги на месяц. Радость была неимоверная. И что же я делал, когда получал свои карманные деньги — эту новенькую хрустящую бумажку в сто долларов? Я тут же мчался закупаться комиксами и размахивал ею на ходу.
На Лонг-Айленде к нам даже привыкли. Рой гонял повсюду под девяносто миль в час с улюлюканьем. Причем исключительно на огромных «линкольн континеталях» — такие роскошные сутенерские тачки, мы брали их в прокате. Рой их уделывал каждые два месяца, и мы брали следующий. Еще он регулярно брал двухдневный выходной — говорил: так, я уезжаю на два дня, меня не доставать. И уходил в запой, а потом возвращался весь в синяках или порезах. Во время одной особо феерической гулянки Рой с кем-то поскандалил в каком-то баре на Лонг-Айленде. Он вышел на улицу и через десять минут вернулся — въехал на машине прямо в витрину бара, при этом побил три машины снаружи и несколько мотоциклов. А потом вылез из машины, зашел а бар, который только что разгромил, и направился звонить по телефону. На следующий день его арестовали и посадили, и мы потом вносили за него залог. Но Берт к этому очень терпеливо относился. Да что ты, у Роя опять неприятности? К счастью для Роя, это был город с частной полицией, поэтому каждый раз, когда он попадал в аварию, его обычно просто довозили до дома. А Берт начал ходить каждым вечер в бар «Ангелов ада» рядом с вокзалом в Уэстбери. Просиживал там в «ангельском» обществе часами в окружении всех этих чуваков в кепках и косухах. Они там зависали вместе с Роем, и Рой всех развлекал изображал йодль, вопил по-всякому.
Берт, наоборот, держал строгий режим. Он вставал и шел поплавать, потом готовил себе завтрак. У него был установлен, ими раз навсегда распорядок обедов-ужинов, только теперь ему готовит Рой. В семь ноль-ноль он всегда наливал себе стакан Harveys Bristol Cream. Потому что в семь тридцать начиналось «Колесо фортуны» [176] . «Колесо фортуны» включалось всегда. Он неровно дышал к Ванне Уайт [177] , болел за нее. Орал, если кто обходился с ней невежливо. И после этого в восемь часов он садился ужинать, а дальше смотрел телевизор до полуночи, посасывая Bass [178] и темный «флотский» ром.
176
Американская
177
Ассистентка ведущего в 1982-1991 годы.
178
Английская марка пейл-эля.
Слаба богу, дома были достаточно вместительные, так что я имел возможность взять и исчезнуть и никого не видеть. Там один человек мог оккупировать целое крыло, и в принципе я мог неделями даже и не знать, чем там занимаются остальные. Мне говорят: помнишь, у нас неделю гостил Жан-Мишель Баския? Не помню! Может, я тогда пропадал в восточном крыле. Еще у нас была манера менять спальни каждые несколько месяцев, просто ради интереса. Я спокойно мог не пересекаться с Роем пару недель. Просто быть не в курсе, в какой комнате теперь его спальня Домовладелец никаким обслуживанием не занимался, поэтому все постепенно запускалось и осыпалось. Когда моя комната совсем уже доходила, я переезжал и следующую - слава богу, там их было штук пятнадцать, — пока наконец не добрался до самого чердака. Все, другого места больше не осталось! Огромный чердак со сводами размером с собор. и в нем моя кровать, мой телик и мой письменный стол — я просто там запирался и никого не пускал. В этот момент мы сказали себе: здесь больше оставаться нельзя, все разваливается. Или мы сами все развалили. Тогда мы переехали в последний особняк на Милл-Неке, на краю Ойстер-Бэя.
Примерно году в 1983-м Анита вернулась в Англию из-за проблем с визой и там осталась, приезжала потом только иногда. Так что она уже не жила с нами в этом последнем гигантском доме с двенадцатью или тринадцатью спальнями, где было ужасно холодно зимой. В одной гостиной у нас был камин. Комната Роя обогревалась, комната Берта тоже, так что мы иногда практически случайно встречались на кухне. Если ты выходил в коридор, надо было накинуть пальто. В этом доме был лифт, который поднимался в комнаты, где мы жили, и, когда один раз он сломался, мы просидели дома безвылазно две недели. А потом обнаружили, что входная дверь осталась открытой и из-за этого весь первый этаж превратился в каток, а на люстрах висели сосульки. Нарния какая-то, Горменгаст [179] . Я пошел к африканским лягушкам, которых мы держали дома, а они закоченели во льду прямо в своем аквариуме, задолго до Дэмьена Херста [180] .
179
Горменгаст - замок, место действия одноименной трлогии Мервина Пика.
180
Один из самых известных современных английских художников.
Примерно тогда же я попросил Кита, чтобы кто-то научил меня играть на гитаре. А он сказал: «Никогда мой сын не будет гитаристом. Ни за что. Я хочу, чтоб ты стал адвокатом или бухгалтером». Он прикалывался, естественно, но виду не подал, так что я пережил сильный шок.
Что самое потрясающее, я даже ходил в школу — «Портледж», понтовая местная школа в Локаст-вэлли, — Рой меня туда отвозил на машине. Правда, только периодически, назовем это так. Посещаемость у меня была не блестящая. Я вообще-то не имел ничего против такого самодостаточного житья. Я почти был доволен тем, что вокруг никого нет, честно, потому что жить с Анитой и Китом -это утомительно. У меня желания были скромные: ходить в школу по мере возможности, заниматься чем-то своим, иметь какую-то нормальную жизнь. И я чувствовал, что с такими задачами лучше справляюсь самостоятельно. Или хотя бы вместе с Роем. В итоге из школы в Локаст-вэлли меня выперли за прогулы и за не сделанную домашнюю работу, после чего я, в общем, на учебу забил. Кто-то из родственников нашептал Киту, что я полный разгильдяй и что мне самое место в военном училище. Начали даже подговаривать Кита, чтобы он отдал меня в Уэст-Пойнт [181] . Я бы вообще-то не возражал. Но Кит спросил меня: ну хорошо, чего ты сам хочешь? Хочешь совсем бросить школу? Я сказал: нет, я все-таки хочу доучиться, но я хочу уехать в Англию, потому что в Америке у меня из этого ничего не выйдет. Так что в 1988-м я прилетел в Англию и поселился в Челси через улицу от Аниты, на Тэйт-стрит, в собственной квартире. И, чтоб никто не забыл, я вообще-то сдал на аттестат о полном среднем по четырем предметам.
181
Главная военная академия США.
Для Марлона и для меня это был определяющий момент. Он сам решил уехать в Англию. Сказал мне, что здесь ему ничего не светит, только вся та же самая лонг-айлендская лабуда. И тогда я захотел снять перед Марлоном шляпу. Он вполне мог выбрать что-то полегче, мог стать еще одним лонг-айлендским мажором, но, слава богу, у него хватило ума — он выкарабкался оттуда и как-то справился сам. Может быть, это Берт стал для него первым серьезным якорем, источником стабильности. Короче, все проверяется по результату. История могла сложиться намного лучше, в этом я не сомневаюсь, но мы все время были в бегах. И Марлон получил уникальное воспитание. Совершенно ненормальное. Оттого-то, наверное, своих детей он воспитывает очень ответственно, глаз да глаз. Потому что у него такого не было. Марлон теперь все понимает: такие были времена и такие обстоятельства, из-за них ему пришлось несладко. Было очень трудно быть частью Rolling Stones и одновременно заботиться о своих детях.