Жизненная сила
Шрифт:
Родилось небольшое и нестройное политическое движение. Его самые отчаянные последователи, вроде Уошен, публично протестовали против существования тюрьмы. В конце концов, кульминацией их усилий стала шумная демонстрация, устроенная прямо перед станцией Премьера. Тысячи молодых людей требовали свободы и милосердия. Мелькали плакаты с изображениями бескрылых фениксоподобных в черных железных цепях. Это было значительной и смелой акцией, принесшей даже некоторую победу: юным делегатам разрешили посещать тюрьму, лично наблюдать за соблюдением условий содержания
Именно там Уошен и встретила первого в своей жизни чужого.
Фениксоподобные отличались замечательной красотой. Однако этот был просто исключительным. Сильные крылья оканчивались ярчайшей золотой бахромой с отливом в черноту, а тонкое значительное лицо состояло, казалось, лишь из клюва и глаз. Эти глаза цвета медного купороса сверкали, как отполированная гемма, а клюв, переливающийся гагатом, казался невероятно острым. Неожиданно представший изумленному взору во всей своей красе Уошен фениксоподобный мужчина открывал его во время пения и затем подолгу держал открытым, жадно заглатывая кубометры воздуха, необходимого для того, чтобы перелетать с места на место - и жить.
Аппарат на его груди переводил изысканные песнопения на человеческий язык.
– Здравствуй, - сказал он Уошен и назвал ее «человеческой наседкой»..
В их делегации было еще несколько молодых девушек, но Уошен явно выделялась из всех. Следуя заранее принятому и согласованному еще несколько недель назад протоколу, она взяла на себя роль посредника при переговорах с заключенными.
– Мы хотим помочь вам, - настаивала она. Ее переводчик мгновенно переводил слова в песни.
– Мы хотим добиться вашего свободного передвижения по всей территории Корабля. А пока это недостижимо, хотим устроить вашу жизнь здесь наиболее удобным образом.
Коробка на груди фениксоподобного ворчала в ответ:
– Будь прокляты все удобства.
Делегация молодых людей даже растерялась, услышав такой ответ.
– Как тебя зовут, человеческая наседка?
– неожиданно пропел фениксоподобный, обращали свой взор на смутившуюся девушку.
– Уошен.
Перевода не последовало. Это означало, что на язык фениксоподобных перевести ее имя невозможно. Но молодой фениксоподобный напрягся, набрал побольше воздуха и пропел в переводе на человеческий язык - «белоснежное перо».
Ей понравилось такое имя, о чем она не преминула тут же сказать ему, а спустя мгновение рискнула даже задать встречный вопрос.
– А как твое имя?
– Суперэкземпляр мужественности, - последовал ответ. Уошен было засмеялась, но тут же прервала смех и тихо
спросила:
– Мужественный… Можно я стану называть тебя просто Мужественный?
– Да, Белоснежное Перо. Ты - можешь.
– Перья веером поднялись над гагатовым клювом - так улыбались фениксоподобные - длинная рука коснулась плеча Уошен, и сильная маленькая ладонь нежно, очень нежно погладила верхние перья ее собственного огромного крыла.
Вся делегация имела специальные крылья.
Эти крылья были снабжены крошечными реакторами, приводившимися в движение мускулами владельцев, но что самое главное, крылья имели тончайшие сенсоры чувствительности. Последующие десять дней по человеческому времени молодежь предполагала прожить среди фениксоподобных в качестве наблюдателей. Поскольку никто в обозримом пространстве и не собирался угрожать им, опасности не предвиделось. Но даже не обращая внимания на то, что тучи слишком плотны, а гром слишком громок, они мало что могли увидеть и записать. И все-таки каждый на свой лад пытался общаться с многочисленной, подозрительно настроенной аудиторией.
Может быть, именно поэтому Уошен и сделала Мужественного своим любовником.
Это был провокационный, эпатирующий своей откровенностью поступок, и ей оставалось только надеяться, что слухи о нем не дойдут до ее родителей.
Но в этом поступке не было цинизма. Может быть, было нечто, действительно похожее на любовь, по крайней мере, желание. Желание, возбужденное и обликом чужого, и роскошными, похожими на сон декорациями, в которых все происходило, и тем радостным чувственным счастьем, которое пришло с ощущением мощи крыльев за спиной и ветра, ласкавшего обнаженную плоть.
Или она решилась на такое лишь из простого любопытства?
Или, отставив в сторону любопытство, за этим стоял политический акт, совершенный ради куража, из идеализма или элементарной наивности?
Но как бы то ни было, она соблазнила Мужественного.
Посреди рожденных в воздухе джунглей, прислонившись длинной спиной к теплой и гладкой поверхности какого-то растения, Белоснежное Перо захватила внимание чужого. Прямо-таки потребовала его. Он быстро кончал, но столь же быстро был снова готов к соитию, неутомимый, с мощным, подобным огромной домне телом, он удерживался над ней с непостижимой грацией. И, наконец, она уже умоляла его:
– Остановись, довольно, дай мне передохнуть…
Ее тело было растерзано, растерзано жестоко.
Совершенно спокойно и даже с интересом ее возлюбленный смотрел, как кровь струится меж ее широко раздвинутых ног, алая поначалу, но быстро чернеющая в обогащенном кислородом воздухе. Кровь свертывалась, и истерзанная плоть начинала восстанавливаться, восстанавливаться без шрамов и с минимальной болью, которая в более раннем возрасте неизбежно привела бы Уошен к смерти. Теперь же все исчезало, словно ничего и не было.
Мужественный молчал и лишь усмехался в свойственной ему манере мерцания крыльями.
А ей захотелось слов.
– Сколько тебе лет?
– Но он не ответил, и тогда она спросила погромче.
– Сколько?
Он сказал, используя календарь фениксоподобных.
Мужественному, по человеческим меркам, было немногим более двадцати лет. Что говорило о среднем возрасте. Даже о зрелом среднем возрасте по их меркам.
Уошен нахмурилась.
– Я могу помочь.
– Чем и в чем?
– пропел фениксоподобный.