Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих

Вазари Джорджо

Он укрепил огромнейшими железными полосами верх кампанилы, давшей трещину из-за перегрузки той части ее, которая находится на весу, а именно над консолями, обращенными к площади И в конце концов улучшил и восстановил дворец этот так, что получил одобрение всего города и сверх прочих вознаграждений был назначен членом Коллегии, учреждения, пользующегося во Флоренции большим почетом.

И если кому-либо покажется, что я говорил об этом, быть может, более пространно, чем следовало, то я заслуживаю извинения, ибо, показав в жизнеописании Арнольфо, первостроительство этого дворца, относящееся к 1298 году и производившееся беспорядочно и без какой-либо разумной меры, с нечетным числом колонн во дворе, с арками большими и малыми, с неудобными лестницами, косыми и несоразмерными помещениями, я должен был также показать, в какое состояние привел его талант и вкус Микелоццо, хотя и он перестроил его не так, чтобы жить в нем было удобно, вернее, так, что он все-таки оставался в достаточной степени нескладным и неудобным.

Когда же наконец в 1538 году там поселился синьор герцог Козимо, то его превосходительство начал приводить его в лучший вид. Но так как архитекторы, обслуживавшие герцога в этой работе, много лет не сумели ни понять, ни выполнить его замысел, он решил посмотреть, нельзя ли, не портя старого, в котором было кое-что и хорошее, исправить так, как он задумал, лестницы и неудобные и тесные помещения, добившись лучшей их планировки, большего удобства и большей соразмерности.

И вот вызвал он из Рима Джорджо Вазари, аретинского живописца и архитектора, находившегося на службе у папы Юлия III, и поручил ему не только приступить к исправлению

помещений, начатых им в верхних апартаментах, что насупротив Пьяцца дель Грано, ибо в соответствии с планом нижнего этажа они были косыми, но и подумать о том, нельзя ли дворец этот без порчи того, что было уже сделано, перестроить внутри таким образом, чтобы повсюду можно, было переходить из одной части в другую и из одного места, в другое по потайным и общим лестницам, по возможности более отлогим. И тогда Джорджо, в то время как в названных помещениях, где уже приступили к работам, потолки украшались позолотой и живописными историями, написанными маслом, а стены фресками, а в иных применялась и лепнина, снял план всего этого дворца – и нового, и старого, его окружавшего, а затем с трудом и тщательностью немалыми и в соответствии со своим замыслом начал постепенно придавать всему сооружению правильную форму и соединять, нисколько не портя того, что было уже сделано, разобщенные помещения, которые раньше были на разных уровнях, одно выше, другое ниже. А дабы синьор герцог мог увидеть весь проект, в течение шести месяцев была сделана хорошо вымеренная деревянная модель всего этого сооружения, напоминающего формой и величиной скорее замок, чем дворец. Модель эта понравилась герцогу, и в соответствии с ней было объединено и создано много удобных помещений и отлогих лестниц, как общих, так и потайных, во всех этажах, и таким образом освободились залы, которые раньше были вроде общественных улиц, ибо нельзя было подняться наверх, не пройдя через них. И все в целом было великолепно украшено различной и разнообразной живописью, а в заключение перекрытие большого зала было поднято на двенадцать локтей против прежнего. Так что, если бы Арнольфо, Микелоццо и другие, работавшие там, начиная от первоначального плана и далее, вернулись к жизни, они его не узнали бы, мало того, подумали бы, что это не их творение, а новая постройка и другое здание.

Возвращаясь же, наконец, к Микелоццо, я расскажу, что, когда братьям-доминиканцам во Фьезоле была передана церковь Сан Джорджо, они пробыли там лишь от середины июля приблизительно до конца января, ибо Козимо деи Медичи и брат его Лоренцо получили для них от папы Евгения церковь и монастырь Сан Марко, где раньше были сальвестринские монахи, которым взамен этого и была передана названная церковь Сан Джорджо. Будучи особо преданными религии, обрядам и богослужению, они решили построить заново названный монастырь Сан Марко по проекту и модели Микелоццо, с тем чтобы он был как можно более обширным и великолепным, со всеми наилучшими удобствами, каких только могли пожелать названные братья. Приступили к строительству в 1437 году, и в первую очередь была сооружена та часть, которая наверху соответствует старой трапезной, что насупротив герцогских конюшен, выстроенных когда-то герцогом Лоренцо деи Медичи. В этой части было построено двадцать келий под одной крышей, в трапезной же была сделана деревянная обшивка и все было отделано так, как мы и теперь видим. Но дальше тогда не пошли, так как хотели посмотреть, чем кончится тяжба, возбужденная по поводу названного монастыря против монахов Сан Марко неким магистром Стефаном, генералом названных сальвестринцев; когда же она закончилась в пользу названных монахов Сан Марко, строительство возобновилось. Главная капелла, воздвигнутая сером Пино Бонаккорси, перешла затем к некоей донне деи Капонсакки, а от нее к Мариотто Банки, который, выиграв еще какую-то возникшую по этому поводу тяжбу, передал названную капеллу Козимо деи Медичи, оттягав и отняв ее у Аньоло делла Каза, которому ее не то отдали, не то продали названные сальвестринцы, зато Козимо заплатил за нее Мариотто пятьсот скуди.

Затем Козимо подобным же образом купил у братства св. Духа участок, где теперь хор, и там под руководством Микелоццо была построена капелла, абсида и хор, и все это было совершенно закончено в 1439 году. Затем была построена библиотека длиной в восемьдесят локтей и шириной в восемнадцать, вся перекрытая сводами наверху и внизу и с шестьюдесятью четырьмя шкафами из кипарисового дерева, полными прекраснейших книг. После этого он закончил общежитие, придав ему квадратную форму, да и вообще весь двор и все удобнейшие помещения этого монастыря, который считают наилучше задуманным, самым красивым и самым удобным из всех существующих в Италии благодаря мастерству и стараниям Микелоццо, сдавшего его в законченном виде в 1452 году. Говорят, что Козимо потратил на это сооружение тридцать шесть тысяч дукатов и что во время строительства он ежегодно выдавал монахам на пропитание 336 дукатов; о строительстве и освещении этого храма можно прочесть на мраморной доске, что над дверью, ведущей в ризницу, следующие слова: Сит hoc templum Marco Evangelistae dicatum magnificis sumptibus CL. V, Cosmi Medicis tandem absolutum esset, Eugenius Quartus Romanus Pontifex maxima Cardinalium, Archiepiscoporum, Episcoporum, aliorumque Sacerdotum frequentia comitatus id celeberrimo Epiphaniae die, solemni more servato, consecravit. Tum etiam quotannis omnibus, qui eodem die festo annuas statasque consecrationis ceremonias caste pieque celebraverint, viserintve, temporis luendis peccatis suis debiti, septem annos, totidemque quadragesimas, apostolika remisit auctoritate A. MCCCC XLII. (Когда храм сей, посвященный евангелисту Марку, был сооружен на щедрые пожертвования славного мужа Козимо Медичи, римский первосвященник Евгений IV при большом собрании кардиналов, архиепископов, епископов и других священнослужителей освятил его торжественным богослужением в славнейший день Богоявления и апостолической своею властью отпустил всем совершавшим и лицезревшим в сей праздничный день целомудренно и благочестиво церемонию освящения семилетние грехи Год 1442-й).

Равным образом по проекту Микелоццо выстроил Козимо и новициат Санта Кроче во Флоренции, капеллу в нем и вход, ведущий из церкви в сакристию, в названный новициат и к лестнице общежития. Красота, удобство и нарядность всего этого по-своему не уступают ни одной из построек, воздвигнутых поистине великолепным Козимо деи Медичи и осуществленных Микелоццо. Помимо всего другого, дверь, сделанная им из мачиньо и ведущая из церкви к названным местам, получила в те времена большое одобрение за свою новизну и за отлично выполненный фронтон, ибо она подражает в хорошей манере творениям древних, что тогда едва только начинало входить в обычай. Козимо деи Медичи выстроил, также по советам и проекту Микелоццо, дворец Кафаджуоло в Муджелло, придав ему вид крепости с окружающими рвами, и устроил угодья, дороги, сады и фонтаны, с окружающими их рощами, садками и прочими вещами, излюбленными принадлежностями всякой виллы; и на расстоянии в две мили от названного дворца, в местности, именуемой Боско аи Фрати, он под его же руководством завершил строительство монастыря для францисканских монахов-цокколантов, прекраснейшего творения. Равным образом и в Треббио он достроил многое другое, что можно видеть и поныне, а в двух милях от Флоренции и дворец виллы Кареджи – сооружение великолепнейшее и богатое, где Микелоццо провел воды для фонтана, существующего по сию пору. А для Джованни, сына Козимо деи Медичи, он же выстроил во Фьезоле другой великолепный и знаменитый дворец, нижняя часть которого утверждена на склоне холма, что потребовало огромнейших затрат, но принесло и немалую пользу, ибо в этой нижней части были устроены своды, подвалы, конюшни, погреба и другие прекрасные и удобные помещения; наверху же, кроме спален, зал и других обычных покоев, он устроил несколько комнат для книг и несколько других для музыки; в общем же в этой постройке Микелоццо показал, чего он стоит как архитектор, ибо помимо всего сказанного здание это построено было так, что, несмотря на то, что оно стоит на холме, оно до сих пор не сдвинулось ни на волос. Завершив этот дворец, он выстроил наверху на средства того же самого Козимо церковь и монастырь братства св. Иеронима, почти на самой вершине этой горы. Тот же Микелоццо сделал посланные Козимо в Иерусалим

проект и модель гостиницы, построенной им для паломников, направляющихся ко гробу Господню.

Также и для фасада собора Св. Петра в Риме он послал проект с шестью окнами, которые затем и были выполнены и украшены гербом Козимо деи Медичи; три из них в наши дни были уничтожены папой Павлом III и заменены другими с гербами дома Фарнезе. После этого, когда Козимо услышал, что в Ассизи около церкви Санта Мариа дельи Анджели недоставало воды, к величайшему неудобству народа, направляющегося туда ежегодно 1 августа на покаяние, он послал туда Микелоццо, который провел воду от источника, находившегося на полгоре, к фонтану, перекрытому им весьма изящной и богатой лоджией на нескольких колоннах из отдельных кусков и с гербом Козимо. Внутри же монастыря он произвел для братии, также по поручению Козимо, много полезных работ, которые позднее переделал с большой нарядностью и еще большими расходами великолепный Лоренцо деи Медичи, посвятив тамошней Мадонне свое изображение из воска, которое и теперь там можно видеть. Козимо приказал также вымостить кирпичом дорогу, ведущую от названной Мадонны дельи Анджели к городу, Микелоццо же перед отъездом из этих мест составил проект старой цитадели в Перудже. Когда же он в конце концов возвратился во Флоренцию, он выстроил на Канто деи Торнаквинчи дом для Джованни Торнабуони, почти во всем сходный с дворцом, выстроенным им для Козимо, лишь за тем исключением, что фасад не имеет ни рустов, ни верхнего карниза, а обыкновенный. После смерти Козимо, любившего Микелоццо так, как только можно любить дорогого друга, сын его Пьеро поручил ему соорудить из мрамора в Сан Миньято аль Монте капеллу Распятия, а в полуциркульной арке за названной капеллой Микелоццо высек барельефного сокола с алмазом, эмблему отца его Козимо, – произведение поистине очень красивое.

Когда же после этого тот же Пьеро деи Медичи собрался в церкви сервитов строить капеллу Благовещения целиком из мрамора, он пожелал, чтобы Микелоццо, уже старый, высказал по поводу этого свое мнение, ибо он очень ценил талант этого человека, а также знал, каким верным другом и слугой он был его отцу Козимо. Когда же Микелоццо это сделал, работа была поручена Паньо ди Лапо Портиджани, скульптору из Фьезоле, которому при ее выполнении над многим пришлось поразмыслить, так как на небольшом пространстве нужно было разместить многое. По углам этой капеллы – четыре колонны из мрамора высотой около 9 локтей с двойными каннелюрами коринфского ордера и с базами и капителями, украшенными разнообразной резьбой и удвоенными членениями. На колонны опираются архитрав, фриз и карниз, имеющие также удвоенные членения и заполненные резными фантазиями, и в частности эмблемами и гербами Медичи, а также листвой. Между этим и другими карнизами, предназначенными для второго ряда лампад, находится большая надпись, высеченная на прекраснейшем мраморе. А на нижней поверхности перекрытия названной капеллы, между четырьмя колоннами, находятся мраморные резные кессоны, заполненные эмалью, обработанной на огне, и пестрыми мозаичными узорами цвета золота и драгоценных камней. Пол вымощен порфиром, серпентином, мискио и другими редчайшими камнями, выложенными и подобранными в красивых очертаниях. Капелла эта окружена решеткой из бронзовых канатов с установленными на ней подсвечниками, которые впаяны в мраморное обрамление, служащее прекрасной оправой для бронзы и подсвечников; спереди же дверка, замыкающая капеллу, – тоже бронзовая и очень подходящая. По завещанию Пьеро вокруг капеллы должны были быть повешены тридцать серебряных лампад, и так это и было сделано, но так как во время осады они были попорчены, то синьор герцог уже много лет тому назад приказал их восстановить; большая часть их уже сделана, и их продолжают делать и дальше, однако, с тех пор как были уничтожены серебряные лампады, все время, согласно завещанию Пьеро, оставалось одно и то же число зажженных, хотя и не серебряных лампад. К этим украшениям Паньо добавил огромнейшую медную лилию, растущую из вазы, расположив ее на углу поддерживающего лампады деревянного карниза, расписанного и позолоченного. Однако не один этот карниз несет столь большую тяжесть, но все это поддерживается двумя сделанными из железа и покрашенными в зеленый цвет ветвями лилии, которые припаяны к углу мраморного карниза и на которые опираются другие, медные ветви лилии, висящие в воздухе. Работа эта была выполнена поистине со вкусом и выдумкой и потому, будучи красивой и замысловатой, заслуживает большого одобрения. Возле этой капеллы он соорудил другую, обращенную ко двору и служащую хором для братии; свет со двора проникает не только через окна названной капеллы, но и дальше – через два окна, расположенные насупротив, – в помещение для маленького органа, которое находится около мраморной капеллы. В стену названного хора вделан большой шкаф, в котором хранится серебряная утварь капеллы Благовещения. Во всех этих украшениях, да и повсюду – эмблемы и гербы Медичи. Вне капеллы Благовещения и против нее он же сделал большой бронзовый светильник высотой в пять локтей, а при входе в церковь – мраморную кропильницу для освященной воды, а посередине – прекраснейшего св. Иоанна. Над стойкой же, за которой монахи продают свечи, он изваял из мрамора в натуральную величину полурельефную поясную Богоматерь, которая с великим благоговением держит младенца на руках, а также другую, подобную ей, для попечительства Санта Мариа дель Фьоре в помещении для попечителей. В юности Паньо выполнил совместно с Донато, своим учителем, несколько фигур в Сан Миньято аль Тедеско, а в Лукке, в церкви Сан Мартино, – мраморную гробницу, что напротив капеллы св. Даров, для мессера Пьеро Ночера, которого он изобразил на ней с натуры.

В двадцать пятой книге своего сочинения Филарете пишет, что Франческо Сфорца, четвертый герцог Миланский, подарил прекраснейший дворец в Милане великолепному Козимо деи Медичи, который, чтобы показать герцогу этому, насколько ему был приятен подобный дар, не только богато украсил его мрамором и резьбой на дереве, но и увеличил его, по указаниям Микелоццо, до восьмидесяти семи с половиной локтей, тогда как раньше он равнялся лишь восьмидесяти четырем. И сверх того он заказал там всякие росписи, в частности в одной из лоджий – истории из жизни императора Траяна. В обрамлении некоторых из них он приказал изобразить самого Франческо Сфорцу, синьору Бьянку, его супругу и герцогиню, а равным образом и их детей со многими другими синьорами и великими людьми и подобным же образом портреты восьми императоров, к которым сам Микелоццо прибавил портрет Козимо, написанный им собственноручно. И по всем помещениям он разместил в различных видах герб Козимо и его эмблему – сокола и алмаз. Все же названные картины были исполнены рукой Винченцо ди Дзоппа, живописца, немало ценившегося в то время и в тех краях. Выяснилось, что деньги, потраченные Козимо на восстановление этого дворца, были заплачены Пиджелло Портинари, флорентийским гражданином, который управлял тогда в Милане банком и торговыми делами Козимо и жил в названном городе.

Есть и в Генуе несколько произведений из мрамора и бронзы работы Микелоццо, а также много и в других местах, и узнать их можно по манере.

Однако о нем сказано уже достаточно. Скончался он шестидесяти восьми лет и был похоронен в своей гробнице в Сан Марко во Флоренции. Его портрет написал фра Джованни в ризнице Санта Тринита в образе старца с капюшоном на голове, снимающего с креста тело Христово.

ЖИЗНЕОПИСАНИЯ АНТОНИО ФИЛАРЕТЕ И СИМОНЕ ФЛОРЕНТИЙСКИХ СКУЛЬПТОРОВ

Если бы папа Евгений IV, решив сделать бронзовые двери для собора св. Петра в Риме, приложил старание к тому, чтобы раздобыть для этой работы людей выдающихся, он в те времена легко мог бы это сделать, ибо живы были Филиппо ди сер Брунеллеско, Донателло и другие редкостные художники, и двери эти не были бы выполнены в столь злосчастной манере, как мы это и поныне видим. Однако возможно, что с ним приключилось то, что часто случается со многими государями, которые либо ничего не понимают в произведениях искусства, либо проявляют к ним лишь самый ничтожный интерес. Между тем, если бы они приняли во внимание, как важно ценить лиц, отличившихся в общественных делах, ради увековечения их славы, то, несомненно, ни они сами, ни их министры не были бы столь беспечны, ибо тот, кто путается с художниками дурными и неспособными, пренебрегает как искусством, так и славой, не говоря уже о том, что он этим приносит вред и обществу, и эпохе, в которую он родился, поскольку потомки его будут твердо уверены в том, что, если бы в то время нашлись лучшие мастера, государи воспользовались бы скорее их услугами, чем услугами мастеров неумелых и ничтожных.