Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
То была скорее тюрьма, чем дворец. А Бианка Капелло завидовала участи этой женщины, у которой жилищем была эта каменная громада!..
Но та, хотя и покинутая, была первой в Тоскане. Она была великой герцогиней…
Бианка Капелло хотела занять ее место.
Это было в 1577 году; прошло четырнадцать лет, как Бианка стала любовницей великого герцога, – правда, любовницей, но ничем более, как любовницей.
Анна Австрийская оставалась покинутой Франциском Медичи; к великой досаде Бианки Капелло, Анна Австрийская, умершая для
Надо, однако, полагать, что, не смотря на отвращение, питаемое Франциском Медичи к своей жене, время от времени он, с целью продолжить свой род, сближался с ней, потому что три раза она дарила ему по ребенку. То были плоды чисто политических сношений, но то были плоды женского рода, а великий герцог желал сына.
Кристаллизованная льдина, на самом деле, ни к чему не была годна.
Желание Франциска внушило Бианке проект, который долгое путешествие герцога позволило привести к окончанию.
Согласившись с Инесой Мандрагоне, с годами ставшей еще более преданным другом, Бианка, за три месяца перед тем, как великий герцог готовился покинуть Флоренцию и отравиться в Вену, – начала испытывать все признаки беременности. Нечаянное нерасположение, чрезмерная чувствительность, беспричинная печаль и беспричинная радость – все было пущено в ход, чтоб уверить любовника в его будущем отцовстве.
Легко обманываются в том, чего желают, а уже давно Франциск желал ребенка от Бианки. Желание его наконец исполнилось, он благословил небо, и когда уезжал, то не было нежности, которую он не обратил бы на нее, касаясь дорогой надежды, которую она носила в груди.
– Подумай, улыбаясь сказал он ей, – что у меня нет сына и что, следовательно, когда я вернусь, ты должна дать мне сына.
– Я буду молиться Богу, чтобы вы были удовлетворены, скромно ответила Бианка.
Оставшись одна, Бианка Капелло и Мондрагоне разразились хохотом.
– Да, я представлю ему сына, когда он вернется, сказала Бианка. – Но нужно найти этого сына.
– Мы его найдем! – ответила Мондрагоне. – Когда дают деньги, – ни в маленьких, ни в больших не бывает недостатка… Только, если вы мне верите, сеньора, мы его будем искать не во Флоренции… Здесь слишком много глаз! Напротив, в Кастелли мы будем совершенно свободны. Притом же вокруг вашего дворца есть много хижин бедняков, которые всю свою жизнь занимаются увеличением народонаселения Тосканы… Одним наследником больше или меньше за несколько золотых монет для этих мужиков… Нам останется только выбирать.
– Но, возразила Бианка, – кто поручится нам, что эти мужики сохранят тайну нашего торга.
– Не беспокойтесь, когда мы будем там, мы все устроим.
Через три месяца, под тем предлогом, что городской шум ее утомляет, Бианка отправилась в свой увеселительный дворец у подножия горы Мурельо. Там, несколько дней спустя, в сопровождении своей подруги, она начала не настоящее розыски, – было еще слишком рано, – но осведомления о том, что им было нужно.
Инеса Мондрагоне не ошиблась, стоило только выбирать в хижинах соседних с Кастелли. В Мурельо, Монтелупо, Фиезоле божественное изречение: «плодитесь и размножайтесь!» приводилось в исполнение с несравненным рачением. Эти деревушки были истинными рассадниками ребятни.
– Это странно! – говорила Бианка Мондрагоне. – Все эти женщины, большинство которых ничего не может дать своим детям, кроме бедности, – плодовиты; а я, сын которой был бы принцем, – бесплодна!
Мондрагоне не знала, что ответить Бианке; философ ответил бы ей:
– Бог благословляет законные союзы и отвращается от прелюбодейной любви.
Среди других хижин, в которые любила заходить Бианка, мечтая о том сыне, которого она хотела купить, была хижина рыбака из Мурельо, по имени Джиакомо Боргоньи, жена которого была беременна шесть месяцев. Антонии было девятнадцать лет, она обожала своего мужа. Между тем последней обходился с ней холодно, иногда даже грубо. На вопрос, сделанный однажды Бианкой о характере ее мужа, Антония отвечала:
– Увы! Синьора! Мы очень бедны и с тех пор, как я беременна, Джиакомо с еще большей грустью видит нашу бедность. Он говорит, что имея только для двоих, нам нечего делать с ребенком… и не имея возможности жаловаться на милосердного Бога, он жалуется на меня… Как будто это моя вина!..
Бианка и Мондрагоне обменялись взглядами. Этот человек, который сожалел, что он отец, годился для них; с ним можно было уладить дело.
– Правда, сказала Мондрагоне, – ребенок тяжелая ноша!..
– О! но это также счастье!.. возразила крестьянка.
– Так вы не разделяете чувств вашего мужа?..
– Я?.. О, нет!.. Я говорила Джиакомо, что когда наш ребенок родится, он не будет нам в тягость; сначала я буду кормить его моим молоком; потом… потом моим хлебом. Я буду есть намного меньше – вот и все.
– Мать будет труднее уверить, чем отца, сказала по окончании этого разговора Бианка Мондрагоне.
– Поверьте мне! если он прикажет, она послушается. – отвечала последняя, – Наконец, мы увидим, что нам делать, когда настанет время.
Однажды утром Антония Боргоньи родила сына.
Вечером Мондрагоне явилась к рыбаку.
Мать спала на постели; рядом с ней сын; отец поправлял свои сети при свете костра из виноградных лоз.
При виде посетительницы он поспешил оставить свое занятие.
– Мне нужно поговорить с тобой Джиакомо, – сказала она.
– Я вас слушаю, синьора.
– Не здесь. Пойдем.
Рядом с хижиной был маленький садик, в него то вела синьора крестьянина; сидя рядом с ним, она без предисловия сказала:
– Хочешь ты получить тысячу цехинов?
Тысячу цехинов! Целое состояние! И у него спрашивают, хочет ли он получить?..
Сначала он ответил: «да!», потом спросил: «А что, нужно убить человека, который вам непрятен? Я готов».
Мондрагоне улыбнулась.
– Нет, ответила она. – Не то.
– Что же?
– Мне нужен твой сын.
– Мой сын?..
– Да. Одна моя подруга, у которой нет детей, хочет иметь одного. Отдай мне одного, я тебе дам тысячу цехинов. И будь спокоен, он будет счастливее, чем у тебя. Ну?..