Шрифт:
– Бабушка, посмотри, какие звезды!
– Маша, смотри под ноги, а не на звезды.
Глава 1 Тик-тик-тик-так
Перед входом в музомастерскую «Время» образовалась очередь. Люди стояли практически на парковке, куда заезжали гости. Выхлопные газы, громкие гудки водителей, требующих, чтобы все отошли в сторону. Я с трудом дышала в узком платье и жалела, что из всех нарядов выбрала его. Оно было настолько узким, что каждый шаг, который мне приходилось делать, уворачиваясь от очередной проезжавшей машины, был просто чудом. Среди ожидавших
Недалеко от скопления людей на входе виднелся седовласый, симпатичный мужчина лет 45–50. Он говорил громко и каждое слово сопровождал широкими жестами. Из его слов все поняли, что некая Маргарита набрала бесталанных, пресных студентов. Его внимательно слушала женщина, про которую бабушки на лавочке сказали бы: «Какая же нимфоманка», если б такое выражение имелось в их словаре. Обыватели из художественного мира наперебой переговаривались: «что за экспрессивный тип», «ходячий словарь синонимов», «что он так громко кричит» и т.д. Мне кажется, я высокомерно взглянула на людей, задающих такие глупые вопросы, и сказала: «Это же Бродеев, тот самый!»
Шагнула вперед, когда до меня дошла очередь на входе. У билетеров перестал работать сканер QR-кодов. Всех просили показать электронные письма с приглашениями. Очередь увеличивалась, состояние недовольной толпы переходило из молчаливого в «цокающее», все переминались с ноги на ногу.
Новая музомастерская – это переделанный ночной клуб «Гараж», который стоял в центре города и пустовал уже восемь лет. Раньше он встречал гостей ярко-красными дверями. Привлекал молодых своими артхаусными фильмами. Здесь не слушали «розовую» попсу, только жесткий рок. И подростки выражали себя как «Я не такой, как все, не прогибаюсь под общественное мнение, я индивидуальность». Мне нравилось здесь общаться. У всех своя драма. Никаких рюшек, только драные колготки, черные ногти. Свобода во всем, но при этом так несвободны по отношению к другим людям, одетых в светлую одежду, которые случайно открыли не ту дверь.
Кто бы мог подумать, что из того закрытого для посторонних «Гаража» сделают помпезную мастерскую «Время». И здесь будут выставляться вычурные инсталляции, а женщины в перьях будут произносить: «Ах, это восхитительно!»
С трудом открыла широкую серую дверь. Напротив входа висело странное зеркало. Поверх него нанесена картина в виде песочных часов: внизу молодой панк, вверху дряхлая старушка. Картина напоминала работу-перевертыш Лизы Рэй про молодость и старость. Отражение вошедшего человека совмещалось с изображением панка, но зловещая старушка вверху напоминала, что часы-то спешат.
Слева все так же располагался маленький, неудобный гардероб. Из колонки звучал голос девочки, которая шепотом быстро произносила: тик-тик-тик-тАк-тик-тик-тик-тАк. Бесконечный бит пугал и напоминал хорроры про детей. Совпадая со стуком сердечного ритма, этот жуткий шепот входил внутрь. Такой ритм мог любого довести до сумасшествия, поэтому больше минуты не захотела там находиться.
Если пройти прямо, будет спуск в подвал, где находятся уборные. Если повернуть направо – просторный холл, а дальше спонтанная курилка – маленькая комнатка, где зажимались когда-то все влюбленные, подпитанные дофаминами. Я часто тайком от бабушки убегала в клуб. Здесь первый раз попробовала сигареты, алкоголь, поцелуй и даже секс.
С левой стороны располагался второй выход из холла. Он приводил в зал, где по выходным
Само пространство, забавный план эвакуации, мелочи в виде прежних дверных ручек передавали привет из прошлого, но интерьер незнакомый. Нарочитая обветшалость «Гаража», свойственная лофт-стилю, сменилась напускной элегантностью. Золотой декор стен, пола словно кричал: «Посмотрите, какой у меня ремонт, какой дорогой паркет, это место только для элиты». А бывшая курилка стала отличным местом расположения для дорогого ресторана.
В холле теперь гостей встречала двухметровая бронзовая скульптура – сидячая фигура, закутанная в одеяния. Сзади она напоминала известный «Плащ совести»: складки, свисающие с пьедестала, на голове капюшон. Здесь же скульптура называлась «Плащ Хроноса». И спереди вместо пустоты было изможденное лицо старика, уставшего от работы и ответственности. Из-под бронзовой накидки виднелись большие песочные часы, а в руке старик держал серп, только лезвием вниз. До мурашек пробирало от этого «Плаща».
Свободное пространство на стенах, видимо, тяготило директора музомастерской, поэтому он старался завешать любую открытую поверхность картинами, часами и другим элитным барахлом. Особенно несуразно выглядела правая сторона холла, где окна чередовались с зеркалами. И как раз возле них уже столпились женщины с красными носами и щеками, пытаясь исправить макияж, который подарил им февральский мороз.
Тут же разместилась коллекция сюрреалистических инсталляций. Часы в виде ракушки по картине Владимира Куша; мягкие, «тягучие» часы на дереве с одной веткой по мотивам Сальвадора Дали. Все композиции олицетворяли собой название мастерской «Время», чтобы никто не забыл, куда он пришел.
В узком проходе в бывший танцевальный зал возникла очередь, гости старались пройти быстрее, чтобы занять лучшее место возле сцены. Я поспешила вслед за ними. Бывший танцпол, который когда-то вмещал до тысячи пьяных людей от 15 до 20 лет, превратился в огромную пустую мастерскую для художников. В воздухе витал запах новой мебели. Белые кожаные диванчики манили сесть и обсудить каждого, кто сюда пришел. Я не поддалась искушению, так как платье и так чуть по швам не пошло в машине, пока сюда добиралась. Паркет меня раздражал своим приторно-белым цветом, без следов краски, потертостей или иных доказательств рабочей творческой энергии. Открывшаяся музомастерская не казалась уютной или гостеприимной, – наоборот, во всем сквозила надменность. Гости спокойно расхаживали с бокалами игристого, рассматривали стены, делились впечатлениями. Мужчины постарше налегали на крепкие напитки и не отходили от подносов с коньяком.
Как и все присутствующие, с любопытством смотрела на окружающих и вдруг увидела знакомое лицо. Александр Верба, тот приятный мужчина, который случайно зашел в мой офис. Его голубой костюм ярким пятном выделялся среди светского общества. Наши взгляды встретились, он улыбнулся и пошел ко мне, а я – к нему. Но его кто-то окликнул, и Александр только махнул мне рукой в знак приветствия. Мой растерянный вид и неловкость рассмешили бы любого наблюдавшего за мной.
Людям становилось скучно, и даже обсуждение других гостей не помогало. Болтовня сфокусировалась на известном импресарио. Удивилась этому слову, так редко можно услышать его в речи. Некий Манилов, который не любил простых художников и искал себе новых жертв. Возможно, одну из них он уже нашел.