Жнецы свободы

Уайт Кира

– Я не это имела в виду. И что это за странность с тем, что у тебя нет имени? Ведь раньше оно у тебя точно было.

– Было, – легко соглашается он. – Но вот уже два года меня тем именем никто не называл. Поэтому я не хочу его произносить. Если случится непредвиденное и нам придется разделиться, то первым делом ты начнешь звать меня по имени. А теперь представь, какую опасность ты можешь навлечь и на себя, и на меня.

Понимаю, что он абсолютно прав. Именно так бы я и поступила.

Ладно, не хочет называть имя, пусть не говорит.

– В какой провинции ты жил до того, как стал добровольцем? –

задаю следующий вопрос.

– В Арене.

– В Арене? – переспрашиваю удивленно.

– Да, именно так я и сказал. А что?

– Ну, судя по тому, как мастерски за столь короткое время ты оборудовал этот шалаш, я думала, что ты жил в Лесах.

– Нет, я родился и вырос в Арене. И там же, еще до того, как мне исполнилось тринадцать, начал интересоваться разными животными, которых скрещивали между собой и получали новые виды.

– Эти твари, которые наводняют Спираль, были выведены на твоей родине? – спрашиваю задумчиво.

– Да.

– А почему о них не было ни слова в том учебном пособии, которое мы за ограниченное время изучали как ненормальные?

– Догадайся.

Молча слушаю буйство стихии, но взгляда от собеседника не отвожу, хотя и вижу его лицо только во время коротких вспышек.

– Конечно, могла бы и не спрашивать. Проклятая зрелищность! – последнее произношу со злостью. А затем меняю тон. – Как ты решил стать добровольцем?

Чувствую, как он медленно поворачивается всем телом, а во время новой вспышки молнии вижу, что он сидит лицом ко мне, а не боком.

– Я расскажу, если потом ты расскажешь о себе.

Пожимаю плечами, мне нечего скрывать.

– Хорошо.

Немного помолчав, он начинает негромко говорить, чтобы его расслышать, мне приходится наклониться чуть ближе.

– Мне было пятнадцать, когда я решил, что стану добровольцем. Старший брат ушел, и я подумал, что это очень храбрый поступок, поэтому именно в тот день решил в будущем попробовать свои силы. Следующие шесть лет вплоть до отбора, в котором мог принять участие, я тренировался каждый день. Много бегал, участвовал в нелегальных боях, развивал меткость, бросая ножи в мишень, научился стрелять из лука, занимался силовыми тренировками. А когда мне исполнился двадцать один год, и подошло время очередного отбора, я стал добровольцем. Вот и вся история.

Некоторое время сидим молча, а затем я нерешительно интересуюсь:

– Твой брат, он… ты встретил его?

Жнец как-то горько усмехается, от этого внутри меня все сжимается от нехорошего предчувствия. Ну кто тянул меня за язык?

– Да.

– Он жив? – не удерживаюсь от удивленного восклицания, потому как ожидала худшего.

– Да, жив. Он стал Жнецом, когда не смог победить в Испытании тогда, восемь лет назад. Именно он сопровождал меня в Спирали два года назад, но об этом я узнал только после того, как сам стал таким.

Потрясенно моргаю. Мне становится так горько и обидно за него, что хочется найти его брата и хорошенько врезать ему.

– Он не открылся тебе за все то время, что вы провели вместе?

Я знаю ответ на этот вопрос, но все равно спрашиваю, чувствуя себя при этом дерьмом.

– Нет, он никогда не нарушает правила, – едва слышно говорит Жнец.

Мне хочется поддержать его, как-то утешить. В груди становится тесно, дышать тяжело. Меня предал отец, а его – брат, я понимаю, что он мог чувствовать в тот момент, когда узнал, что близкий человек был рядом, только руку протяни, но, что намного хуже, на самом деле он был в тысяче планет. Не раздумывая, протягиваю руку, желая оказать ему хоть какую-то поддержку, и слегка касаюсь его руки своей. Тут же отдергиваю ладонь, получив ощутимый разряд по коже. Это похоже на статическое электричество, только чуть сильнее. В этот момент сверкает молния, и я вижу лицо Жнеца, обращенное ко мне.

– Зачем ты это сделала? – слегка удивленно спрашивает он.

– Э-э-э… – выдавливаю сбивчиво. – Я понимаю, что ты чувствуешь, хотела хоть как-то поддержать тебя, но… забыла, что может произойти.

– Забыла?

Кажется, он не верит в такую возможность.

– Ну да, – признаюсь честно. Ведь это действительно так, в тот момент я и не думала об опасности. – Кстати, почему я не потеряла сознание, как тогда на обрыве?

– Насколько я знаю, люди вырубаются только в первый раз, потом они получают слабый электрический удар, который способны пережить, не потеряв сознание. Но все равно, ощущения достаточно неприятные, поэтому лучше обойтись без телесных контактов.

– Хорошо, я поняла.

– Расскажешь о том, как ты оказалась здесь? – спрашивает он через некоторое время.

Я уже думала, что он забыл, ведь эта тема для меня достаточно скользкая.

Подавив тяжелый вздох, кладу подбородок на колени, обнимаю ноги руками и всматриваюсь в темноту, желая разглядеть его, но понимаю, что это невозможно. Я хотела бы рассказать ему про отца в тот момент, когда смогла бы увидеть его реакцию, но, видимо, моим желаниям суждено сбыться не в этой жизни. Решаю пока не упоминать про папу.

– Я приняла решение стать добровольцем около года назад, до этого даже не рассматривала такую возможность. Меня позвал Джош, ну, ты его видел, и я согласилась.

– Он твой парень? – неожиданно интересуется Жнец.

– Нет, – отвечаю, невольно рассмеявшись. – Мой давний друг. Нас ничего не держало в родной провинции, поэтому мы решили попробовать свои силы.

– А как же семья?

– Родители Джоша погибли. И мои… ты ведь знаешь моего отца? – неожиданно для самой себя выпаливаю вопрос, который мучил меня последнее время. И тут же закрываю глаза, усилием воли удерживаясь от того, чтобы не врезать себе.

Пауза затягивается, между нами повисает тишина, прерываемая разгулом стихии всего в нескольких сантиметрах от нашего укрытия. Почему он тянет? Мог бы соврать, в конце концов. Я ведь не вижу его лица, определить лжет Жнец или нет, не смогу.

– Да, – наконец признается он. – Знал.

Знал…

От меня не укрывается, что он употребил это слово в прошедшем времени. Но ведь это не значит… может, они просто давно не общались?

– Он умер?

Конечно, я привыкла думать о папе именно так с того момента, когда смотрела на его удаляющуюся спину, а когда то, что осталось от мамы, доставали из ущелья, сплошь усыпанного острыми камнями, я надеялась на то, что он умер в муках. Я была уверена, что он заслужил это за то, что произошло с мамой. А теперь, задав этот вопрос, с замиранием сердца жду ответ. Не знаю, что я хотела бы услышать, но любой вариант причинит мне боль, я уверена.