Жонглёр
Шрифт:
Но чем больше слушал речь молодого человека, тем сильнее она вызывала волну необъяснимого раздражения у студента третьего курса юрфака. Слишком обще, гладко. Ни о чём. А надо – собираемся там-то, тогда-то, с собой иметь то-то и то-то. Фирсанов пошёл прочь от любопытствующей толпы на площади возле посольства королевства Нидерландов. Но потом вернулся и, сцепив зубы, стал дожидаться окончания «пламенной» речи агитатора.
– А теперь я предлагаю вам записаться в добровольческий отряд, который отправится с оружием в руках воевать за свободу буров! – воскликнул оратор, спрыгнул с тумбы и даже достал сложенные листки бумаги. Но люди, слушавшие его с открытыми ртами, удивительно быстро и незаметно исчезли с площади. Последним
Оратор покрутил головой, плюнул, спрятал за пазуху аккуратно разлинованные листки. И, не оглядываясь, пошёл прочь. Ссутулившись, он шёл по переулку, пряча обожжённые ветром руки в карманах своей тужурки. Леонид догнал его и едва тронул за плечо. Молодой человек резко развернулся с поднятыми к лицу кулаками, явно для того, чтобы дать физический отпор преследователю.
– Где? – спросил Леонид.
– Что «где»? – удивился парень, по-прежнему сжимая кулаки.
– Где формировать отряды будут? Куда приходить? Что с собой брать? Какой маршрут движения? – за один присест выпалил Фирсанов.
Видимо, вопросов было слишком много, они ошарашили парня. Он немного постоял, обшаривая глазами лицо Леонида, и, резко развернувшись, неожиданно побежал прочь по улице.
– Куда же вы? – крикнул подошвам его сапог обескураженный Леонид.
– Иди к черту, филёр хренов! – не сбавляя скорости, крикнул парень и через несколько больших шагов скрылся за углом.
Второй конфуз за день! Его не хотят видеть и слышать, его гонят от этой затеи. Сначала капитан. Теперь парень принял за шпиона полицейского управления. Право, было бы смешно, коль не было так грустно. Оазисы, барханы, верблюды, туареги, раскалённые пески, борьба за свободу и независимость пока оставались недостижимым миражом, рождённым воспалённым воображением. Но надо будет прийти сюда не один раз и, может быть, он встретит тех, кто на самом деле занимается переправкой добровольцев. Не может он их не найти, как-то же они туда добираются! Значит, и он сможет! Ну не маменькин же он сынок в самом деле!
С отрешённым лицом Леонид пробродил по городу до вечера. О том, где он был и что делал, у него остались смутные обрывки воспоминаний. Помнил какой-то трактир, где устал от архангельского плешивого мужика, который пытался назойливо доказать, что поморы это тоже люди и ничуть не хуже других. Его брюзжание так обрыдло, что, не дождавшись заказанного, Фирсанов рванул куда глаза глядят. Помнил, как нарезал круги вокруг памятника Пётру I, пытаясь заглянуть тому в глаза, ища ответы на свои вопросы. И аллюзии на «Медный всадник» в голову ему не приходили. Зато несколько раз мелькнула мысль о собственном сумасшествии.
– Фирсанов! Старый друг! Куда ты пропал? – услышал он вечером голос однокашника, когда ноги помимо воли вынесли его на Невский.
Он поднял глаза.
– Старик, у тебя все в порядке? – стал допытываться Александр Краснов. – С отцом всё хорошо?
Лёня едва кивнул.
– Ты ел? – Фирсанов неопределённо пожал плечами. – А ну, поедем ко мне, – практически приказал однокурсник. И схватив за рукав, потащил уставшего от себя самого Фирсанова к извозчикам. – Перекусим, махнём и разберёмся!
Леонида пленил простой алгоритм действий, он устал от одиночества и собственных мыслей, поэтому, не сопротивляясь, побрёл следом, безропотно позволив товарищу верховодить.
Только они расположились у Александра дома, как к тому завалила ватага университетских друзей. И шампанское полилось рекой.
После того как в сознании стёрлись все острые грани, боль немного притупилась, остался только саднящий уголёк в левой части груди. Его сознание раздвоилось. Один – глядел на происходящее трезво, где-то даже цинично, приговаривая: «Ну, давай! Отчебучь какой-нибудь
8
Песня на стихи поэта и актёра Александра Краснова (08.02.1962-20.07.2011).
– Фирс, ну покажи хотя бы один фокус!
– Не хочу, Саша. Настроение не то.
– Мы все тебя просим, – беря остальных в поддержку, наседал Александр. Народ подхватил неуверенными голосами: «Просим! Просим!»
– Нет. Не до фокусов сегодня! – резко отрезал Леонид. – Я покажу вам кое-что похлеще. Трюки от американского эскейпера Гарри Гудини.
– О! Это что-то новенькое! – захлопал в ладоши Краснов, и остальные его поддержали.
– Пошли! – скомандовал Фирсанов.
Люди, в ожидании чего-то необычного, не задавая вопросов, пошли следом. Фирсанов вывел всех на большой балкон Красновской спальни, который выходил на набережную одного из кривых каналов. Хотя «набережная» – это слишком гордое и недостижимое слово для этого явления архитектуры. Балкон нависал над жирной чёрной водой, которая липко и грязно, с невероятным одолжением отражала свет соседних домов. Луна светила как паровозный прожектор, а пронизывающий ветер стих, но температуру на улице это не повышало.
Взмахами разогрев немного тело, Фирсанов протянув Краснову руки и, указав на ноги, безапелляционно приказал:
– Вяжи!
Его фигура в белой рубашке, эффектно подсвеченная луной и светом из окна, романтично выделялась на фоне города.
– Чем? – ни о чем не догадываясь, спросил Краснов.
– Чем угодно! Ремнём, галстуком, полотенцем, в конце концов. Только не простынёй, запачкаю, – предупредил Леонид.
Нашлись доброхоты, которые пожертвовали галстуки. Смеясь и веселясь, Саша и добровольный помощник сделали всё так, как потребовал их товарищ.
– Только вяжите хорошенько, чтобы потом не говорили, что дали слабины! – требовал Лёня. – Любой может проверить. – Но публика добродушным гулом высказала полное доверие иллюзионисту.
Пошевелив руками и ногами, Лёня показал столпившимся на балконе и в проёме двери, что связан он по-настоящему.
– Затянул, со всей любовью, как извозчик вяжет, – уверил однокурсник.
– Милостивые государи, трюк исполняется впервые, так что возможны огрехи, за что заранее приношу извинения.
– Да чего уж там – давай! – подбодрил кто-то из присутствующих.
– Вы всё ссудили мне сами, так что всё без обмана или сговора, – готовил Леонид публику к номеру, мелкими шажками двигаясь к самому краю.
Присев, он с места вспорхнул на перила, шириной в кирпич. Выровнялся, прыжком встал на руки, секунду постоял «свечой» вниз головой, толкнулся ладонями и снова был на ногах. И так несколько раз. Публика ахнула. Этот трюк Леонид любовно обозвал «козлик». На пятый или шестой раз он застыл на руках, сильно прогнулся, закинул ноги в сторону канала. Все на балконе застыли в ужасе, боясь случайным возгласом спугнуть тронувшегося умом у них на глазах однокашника. А он стал сгибать локти и заворачивать по дуге тело. Через несколько секунд он опирался свободной рукой на перила, а ноги продолжали висеть над бездной. Баланс он удерживал второй рукой. Вдоволь насладившись беззвучной паникой зрителей, Леонид распрямился как пружина и соскочил на пол. Краснов и другие стояли молча с открытыми ртами.