Жорж Санд. Ее жизнь и литературная деятельность

Анненская Александра Никитична

После Пьера Гюгенена „Revue des Deux Mondes“, в котором она сотрудничала с самого начала своей литературной деятельности, закрыл для нее свои столбцы. Тогда она в компании с Пьером Перу, Виардо, Ламенне и Мицкевичем основала новый журнал, „Revue Independante“, в котором и помещала свои последующие романы.

ГЛАВА X

Революция 1848 года. — Редактирование официозной газеты. — Реакция в провинции и в Париже. — Июньские дни. — Разочарование и уныние

Революция 1848 года застала Жорж Санд в Париже. Принадлежа к кругу вожаков республиканской партии,

она переживала вместе с ними все волнения, ознаменовавшие последние месяцы Июльской монархии, и вместе с ними торжествовала победу февральских дней. Упоение этой победы охватило ее так же, как всю республиканскую партию Франции, всю массу парижского населения. Временное правительство составилось из всем известных защитников свободы, в своих речах и своих сочинениях громивших произвол; слова „свобода, равенство, братство“ появились на всех официальных бумагах, на фронтонах всех общественных зданий.

Ледрю Роллен, получивший во Временном правительстве портфель министра внутренних дел, поручил Жорж Санд редактирование официозной газеты „Bulletin de la Republique“. Она с жаром взялась за это дело и с полной искренностью поддерживала в своих статьях совершившийся переворот и республиканскую форму правления. В ее понятиях эта форма неизбежно соединялась с проведением в жизнь различных мер по улучшению нравственного и материального положения рабочего класса, по урегулированию отношений между трудом и капиталом, по облегчению условий труда. Она смело возвещала, что, покончив с прежним режимом, провозгласив себя республикой, Франция пойдет твердым шагом по пути соответствующих реформ. И правительство, органом которого служила ее газета, не опровергало ее; напротив, оно само декретировало „право на труд“, т. е. признало, что государство обязано предоставлять работу всякому нуждающемуся в ней. В Люксембурге открыта была под председательством Луи Блана „правительственная комиссия для рабочих“, и члены ее, избранные по жребию из рабочих разных специальностей, должны были вырабатывать и обсуждать законы для внесения их в будущее Национальное собрание.

Вследствие промышленного кризиса, обыкновенно сопровождающего всякий государственный переворот, множество рабочих осталось без заработка, и, чтобы дать им средства к жизни, правительство организовало в огромных размерах общественные работы, так называемые Ateliers Nationnaux (общественные мастерские), где работало более 100 тысяч человек. Вся эта видимость легко могла ослеплять недальновидных идеалистов и внушать им радужные надежды на будущее. Но подобное ослепление не могло быть продолжительным. Партии, соединившиеся для борьбы с общим врагом, одержав победу, разделились, обособились, стали враждовать.

Умеренные республиканцы, опиравшиеся на народ для уничтожения прежнего режима, по своему общественному положению и своим симпатиям не чувствовали склонности к экономическим реформам. Мечты и желания более радикальных партий и фракций пугали их, были им в высшей степени антипатичны. Став во главе правления, они первое время считали необходимым льстить победителям февральских дней, успокаивать их ложными надеждами и обещаниями. Но в этих обещаниях не было ни малейшей искренности, ни одно мероприятие Временного правительства не обнаруживало серьезного намерения улучшить положение рабочего класса. Парижские рабочие замечали это и волновались…

Разногласие Жорж Санд с большинством членов Временного правительства ясно выразилось в тех редакционных статьях, которые она помещала в „Bulletin de la Republique“ перед выборами в Национальное собрание. В этих статьях она самым резким образом настаивала на необходимости экономических реформ и убеждала избирателей подавать

голоса только за тех депутатов, которые искренно и энергично пойдут по пути этих реформ. „Семнадцать лет лжи, — говорила она, — поставили торжеству истины такие препятствия, которые невозможно уничтожить одним дуновением. Если выборы не будут выражением общественной истины, а послужат только упрочению победы одной касты, тогда они приведут не к спасению, а к гибели республики. В таком случае для народа останется одно только средство спасения: новое заявление его воли, которое остановит действия фальшивого народного представительства“.

В этих словах усмотрен был призыв к новому восстанию народных масс, весьма неудобный на страницах официозного органа, и Ледрю Роллен поспешил снять с себя всякую ответственность за статью.

Выборы в Национальное собрание дали перевес партии умеренных республиканцев, и в исполнительной комиссии, заменившей Временное правительство, уже не было места для социалистов. Редактирование официозной газеты было отнято у Жорж Санд, ходили даже слухи, что ее намерены арестовать; но она смеялась над опасениями друзей и, собираясь ехать летом в Ноган, нарочно прожила несколько лишних дней в Париже, чтобы не иметь вида человека, спасающегося от несуществующих преследований.

В Берри она нашла реакцию в полном разгаре, и вот какими яркими красками описывает она ее в письме к одному из своих друзей: „Покидая великий очаг политических волнений, я надеялась найти нравственный покой в глухой деревне, но я ошиблась в расчете и сама бросилась в пасть льву. Здесь, в этом Берри, таком романтичном, кротком, добром и спокойном, в этой стране, которую я так люблю и где я достаточно доказала беднякам, что понимаю свои обязанности относительно их, здесь на меня смотрят как на врага рода человеческого и считают меня виновной в том, что республика не сдержала своих обещаний. Я долго не могла понять, как это я умудрилась, сама того не подозревая, играть такую важную роль, но мне все объяснили и доказали как дважды два — четыре.

Во-первых, я принимаю участие в заговорах отвратительного старика, которого в Париже называют "Отец Коммунизм“ и который мешает буржуазии продолжать осыпать народ ласками и благодеяниями. Этот негодяй, узнав, что народ страдает от голода, придумал для уменьшения общественных бедствий убить всех детей моложе трех лет и всех стариков старше 60 лет; кроме того, он хочет, чтобы люди не заключали браков, а жили по-скотски. Затем, так как я ученица "Отца Коммунизма“, то я выпросила себе у герцога Роллена все виноградники, все земли своего кантона и могу вступить во владение ими когда захочу. Я поселюсь в них с гражданином "Коммунизмом“, мы убьем всех детей и стариков, установим во всех семьях скотский образ жизни, будем выдавать на пропитание земледельцам по 6 су в день, а сами станем кутить за их счет.

Не думайте, что я преувеличиваю или что я шучу, все это буквально говорится. Вот как рассуждают наши добрые и кроткие крестьяне Черной долины! Не зная их, можно подумать, что все эти нелепости зарождаются сами собой в их суеверных мозгах. Но я отлично знаю их ум и здравый смысл. Они только легковерны, как все люди, которые живут вдали от фактов. В 1789 году фантастический страх распространился, как электрический ток, по всей Франции: всюду говорили, что идут разбойники. В 1848 году место разбойников заняли коммунисты-людоеды; о них не только говорили, их показывали. Всякий кандидат, неприятный реакционерам, к какой бы республиканской фракции он ни принадлежал, превращался в коммуниста в глазах напуганного населения. История отметит в свое время эту интересную фазу нашей эпохи. Потомство с трудом поверит ей".