Жозеф Бальзамо. Том 2
Шрифт:
Председательствующий поднялся.
— Вы слышали? — спросил он.
— Да, — хором ответили собравшиеся.
— Вступающий кажется вам достойным войти в наш союз, он правильно понимает свой долг?
— Да, — ответили собравшиеся, однако сдержанно, без особого единодушия.
— Клянитесь, — обратился председательствующий к Руссо.
— Мне было бы неприятно, — не без гордости ответил философ, — не угодить кому-либо из присутствующих, однако я должен повторить только что сказанное — то, в чем я убежден. Будь я оратором, я мог бы облечь свои идеи в более увлекательную форму, однако язык мой своенравен и всегда сразу выдает мои мысли, когда я прошу его найти им быстрое воплощение.
Мне хочется сказать, что, не принадлежа к вашему союзу, я сделаю больше для мира и для вас, чем если бы я тщательно придерживался ваших правил; поэтому позвольте мне вернуться к моим трудам, к моей слабости, к моему одиночеству. Я уже говорил, что смертный час мой близок: горести, недуги, нищета непрестанно толкают меня к могиле. Откажитесь от меня, я не предназначен для того, чтобы идти вместе с людьми, я ненавижу их и избегаю, но в то же время служу им, потому что сам я — человек. А будучи их слугой, я почитаю их лучшими, чем они есть на самом деле. Теперь вам известно все, что я думаю, больше я не произнесу ни слова.
— Значит, вы отказываетесь давать клятву? — взволнованно спросил Марат.
— Решительно отказываюсь. Я не хочу вступать в ваш союз: слишком многое предвещает мне, что я буду вам бесполезен.
— Брат, — проговорил примирительно незнакомец, — позвольте мне называть вас так, поскольку мы в самом деле братья, несмотря даже на разницу в воззрениях. Брат, не поддавайтесь ни на миг вполне естественной в вашем положении досаде, поступитесь хоть немного своей законной гордостью, сделайте для нас то, что вам претит. Ваши советы, ваши мысли, само ваше присутствие — это свет! Не погружайте нас во мрак, олицетворяемый для нас вашим отказом вступить в наше братство.
— Вы ошибаетесь, — отозвался Руссо, — я ничего у вас не отнимаю, потому что могу дать вам не больше, чем кому угодно — первому попавшемуся читателю, первому попавшемуся газетчику. Если вам нужны имя Руссо и самая его суть…
— Да, нужны! — раздались учтивые голоса.
— Тогда возьмите собрание моих сочинений, положите книги на стол председательствующего и, когда будете обсуждать что-либо и настанет мой черед выразить свое мнение, откройте одну из написанных мною книг, и вы узнаете, что я думаю по этому поводу.
С этими словами Руссо двинулся к выходу.
— Погодите! — остановил его хирург. — Воля любого человека свободна и в том числе воля прославленного философа, однако правила не велят допускать в нашу святыню непосвященного, который даже не связан никаким уговором, хотя бы устным, ведь он может выдать наши тайны, оставаясь при этом честным человеком.
Руссо сочувственно улыбнулся и полюбопытствовал:
— Вы требуете, чтобы я поклялся хранить тайну?
— Вот именно.
— Я готов.
— Будьте любезны огласить текст, достопочтенный брат, — попросил хирург.
Достопочтенный брат начал читать:
— Перед лицом великого вечного Господа, зодчего вселенной, перед лицом мастеров и этого почтенного собрания клянусь никогда не рассказывать и не писать о том, что произошло здесь на моих глазах, и в случае неосмотрительности с моей стороны приговариваю себя к наказанию, согласно законам великого учредителя и мастеров, а также к гневу моих отцов.
Руссо уже вытянул вперед руку, когда незнакомец, следивший за спором с властным видом, что все принимали как должное, хотя человек этот сидел вместе со всеми, так вот, этот незнакомец подошел к председательствующему и шепнул ему на ухо несколько слов.
— Верно, — согласился достопочтенный брат и добавил:
— Вы не принадлежите к числу наших братьев, вы просто человек, оказавшийся среди нас в том же положении, что каждый из нас; поэтому мы отказываемся от своего права и лишь просим вас дать честное слово, что вы забудете все, что здесь произошло.
— Забуду, как поутру забывают сон, клянусь честью, — с волнением ответил Руссо.
С этими словами он вышел из зала; большинство братьев последовало за ним.
104. ОТЧЕТ
Когда члены братства второго и третьего разрядов вышли, в ложе остались семеро. Это были мастера.
Они обменялись знаками, которые доказывали их принадлежность к высшему разряду.
Прежде всего они позаботились затворить двери; когда это было сделано, великий мастер обнаружил себя, показав остальным перечень с выгравированными тремя таинственными буквами L.P.D. [45]
45
Lilia pedibus destrue — растопчи (ногами) лилии (лат.).
В ведении великого мастера была переписка с шестью другими мастерами ордена, жившими в Швейцарии, России, Америке, Швеции, Испании и Италии.
Он принес с собою несколько наиболее важных писем, полученных от его собратьев, чтобы довести их содержание до сведения мастеров, которые были по рангу выше остальных, но ниже его самого.
Великого мастера мы узнали — это был Бальзамо.
Самое важное письмо содержало тревожные сведения, оно поступило из Швеции, его написал Сведенборг [46] .
46
Сведенборг, Эммануил (1688–1772) — шведский мистик и естествоиспытатель.
«Следите за югом, братья, — говорилось в письме, — в его знойных краях пригрелся предатель. Этот предатель вас погубит.
Следите за Парижем, братья, предатель живет там. Секреты ордена у него в руках, а сам он движим ненавистью.
Предчувствую скорое и тайное разоблачение. Предвижу страшную месть, только не настигла бы она предателя слишком поздно. А пока — бдите, братья, бдите! Порою достаточно одного слова предателя, пусть даже малоосведомленного, чтобы привести в расстройство наши так тщательно составленные планы».