Жозефина. Книга вторая. Императрица, королева, герцогиня
Шрифт:
Вынужденный подчиниться, мой муж все время, пока я болела молочной лихорадкой, только и делал, что возмущался при мне такой узурпацией его прав и требовательностью старшего брата, который во всем хочет быть хозяином. Он и первого моего ребенка долго называл исключительно Шарлем, а не Наполеоном».
Г-жа де Воде возобновила свое «общение» с императором. Наполеон наскоро, чтобы не сказать наспех, принимает эту даму в Сен-Клу, на маленькой антресоли, находящейся над его рабочим кабинетом и парадным покоем. Он поднимается туда по небольшой потайной лестнице.
Как-то утром между 25 и 28 октября Жозефина видит, что г-жа де Воде без видимой
— Сейчас я пойду и проверю, верны ли мои подозрения; останьтесь здесь и, если спросят, где я, скажите, что меня позвали к императору.
Перепуганная г-жа де Ремюза пытается ее успокоить и отсоветовать ей действовать как мещанка, собирающаяся накрыть мужа. Жозефина не желает ничего слушать и выскакивает в малый коридор. Отсутствует она с полчаса. Внезапно она возвращается в салон через дверь, противоположную той, через которую выбежала.
Бледная, дрожащая, «с порывистыми движениями», она кажется сильно взволнованной и, чтобы не выдать своего состояния, склоняется над вышивкой. Наконец, не выдержав, зовет г-жу де Ремюза и увлекает ее к себе в спальню, где со слезами в голосе рассказывает:
— Все погибло: то, о чем я догадывалась, полностью подтвердилось. Я пошла в кабинет к императору — там его не было; тогда я поднялась по потайной лестнице в маленькую комнату, дверь оказалось закрытой, но через замочную скважину я расслышала голоса Бонапарта и госпожи де Воде. Я громко постучала, сказав, что это я. Представляю, в какое смятение я их привела; они долго не открывали, а когда все-таки отперли, вид обоих и полный беспорядок в комнате не оставили у меня никаких сомнений. Я знаю, я должна была сдержаться, но не смогла и разразилась упреками. Госпожа де Воде расплакалась. Бонапарт пришел в такую ярость, что я едва успела убежать, иначе бы он дал волю рукам. Ей-богу, — заканчивает Жозефина, — я до сих пор дрожу: он ведь мог дойти до любой крайности. Он, конечно, скоро придет, и я жду ужасной сцены.
Г-жа де Ремюза разволновалась не меньше, чем ее госпожа.
— Не повторяйте своей ошибки, — советует она, — император не простит вам, если вы расскажете все это кому бы то ни было. Позвольте мне покинуть вас, государыня. Вам надлежит ждать, чтобы он застал вас одну, а вы постарайтесь смягчить его и поправить свою прискорбную неосторожность.
Г-жа де Ремюза выбегает в салон, где находит г-жу де Воде. Бледная, с прерывающимся голосом, фрейлина бросает тревожные взгляды на г-жу де Ремюза. Знает ли та, что произошло? Внезапно присутствующие слышат «громкий шум», доносящийся из покоев императрицы. Наверняка Наполеон поднялся к жене. Г-жа де Воде встает, требует лошадей и уезжает в Париж. Вскоре Жозефина приказывает позвать г-жу де Ремюза. Несчастная женщина вся в слезах. Произошла ужасная сцена. Взбешенный «Бонапарт» оскорбил жену. Дошел даже до того, что поломал кой-какую мебель.
— Готовьтесь покинуть Сен-Клу, — бросил он. — Устав от ревнивой слежки, я решил стряхнуть с себя ярмо и прислушаться к советам политиков, которые требуют, чтобы я женился на женщине, способной принести мне детей.
— Я бесповоротно погибла, — рыдает Жозефина.
Это тем более верно, что Наполеон довольно бесцеремонно порекомендовал папе приехать в Париж, чтобы короновать его с супругой. Пий VII, поупрямившись, объявил, что начинает готовиться к отъезду. Эта новость заставила семейство Бонапарт сделать последнюю попытку помешать коронованию Жозефины. Роль рупора взял на себя Жозеф:
— Зачем короновать Жозефину, коль скоро с ней все равно придется развестись? Интересы Франции требуют, чтобы у императора были прямые наследники. Не лучше ли для страны и для самого императора утвердить наполеоновскую династию на престоле за собственным потомством, чем прибегать к искусственному праву наследия, учрежденному сенатусконсультом [12] от двадцать восьмого флореаля? Коронование дает императору случай жениться, по своему желанию, на иностранной принцессе или наследнице громкого имени во Франции.
12
Сенатусконсульт — постановление Сената, принятое им по инициативе должностного лица.
Император дает знать Евгению, что принял решение развестись с его матерью. Жозефина льет «потоки слез» и готовится к отъезду, а сын ее объявляет, что разделит изгнание с матерью.
Гортензия предпочитает не вмешиваться в конфликт.
— Я не могу ни во что вмешиваться, — говорит она г-же де Ремюза, — муж категорически запретил мне предпринимать какие-либо шаги. Впрочем, шанс на примирение в этой истории все равно остается: этот шанс — власть, которую кротость и слезы моей матери имеют над Бонапартом; нужно предоставить их обоих самим себе, избегать находиться при них, когда они вдвоем, и я советую вам не появляться в Сен-Клу, тем более что госпожа де Воде упомянула о вас и Бонапарт полагает, что вы даете подстрекательские советы.
К тому же рыдания Жозефины начинают колебать решимость Наполеона. Конечно, развод для него вопрос капитальной важности…
— Но, — плача и сам, объясняет он Жозефине, — у меня не хватает духу принять окончательное решение, и, выказывая слишком сильное огорчение, ты, в сущности, идешь навстречу моим желаниям: я чувствую, что у меня никогда недостанет сил заставить тебя расстаться со мной; признаюсь, однако, что очень хочу, чтобы ты научилась покоряться интересам моей политики и сама избавила меня от неприятностей, связанных с нашим мучительным расставанием.
Следуя советам г-жи де Ремюза, Жозефина заявляет императору, что «ждет его прямого приказа, дабы сойти с престола, на который он ее возвел».
Семейство Бонапарт, за исключением Жерома, сияет. Пришел-таки конец «этим Богарне», которые вот уже десять лет мешают им спокойно спать. Клан без зазрения совести выражает свою радость. «Оскорбленный победным видом родни», разгневанный тем, что «его семья смеет хвастаться, будто заставила его служить ее целям», Наполеон 2 ноября с отвращением признается Редереру:
— Как расстаться с этой доброй женщиной лишь потому, что я вознесся выше? Нет, это мне не по силам. У меня человеческое сердце — я ведь не порождение тигрицы. Если Жозефина умрет, я женюсь вторично и смогу иметь детей, но я не желаю делать ее несчастной!.. Они завидуют моей жене, Евгению, Гортензии, всем, кто меня окружает… Я люблю этих детей, потому что они всегда старались мне угодить… Я люблю Гортензию, да, люблю: она с братом всегда на моей стороне, даже против своей матери, когда она злится из-за какой-нибудь девки и тому подобных пустяков. Будет только справедливо, если я сделаю ее императрицей. Да, ее коронуют.