Жребий брошен

Хэсли Одри

— Знаешь, Одри, я показал Лиззи такие места, в которых она никогда прежде не бывала.

Элизабет залилась краской, ей хотелось задушить сидевшего напротив Кристофера.

— Ну, естественно, что она там никогда не бывала! — соглашалась Одри. — Элизабет впервые на нашем острове.

— Конечно. — Это все, что могла выдавить из себя Элизабет. Как ей хотелось заткнуть насмешливый рот Кристофера круассаном, который она держала в руке.

— Вы были на заливе Хенри? — не сдавалась Одри.

—

Еще нет.

— Наверное, вы поднимались на вершину горы Руф?

— Нет.

— Значит, ездили на западное побережье.

— Нет.

— Так где же тогда вы были?

— Я захотела снова поехать в город, — соврала Элизабет, чтобы положить конец вопросам Одри, пока та не добралась до истины. — И снова прошлась по магазинам. Ваши цены без налогов слишком заманчивы.

— Обещаю завтра устроить Элизабет более углубленную экскурсию… — сообщил Кристофер, и в глазах его, обращенных на Элизабет, плясали озорные огоньки.

Господи, он собирается сделать обучение любви еще более углубленным! У Элизабет закружилась голова.

Она чувствовала, что щеки ее стали пунцовыми. На этот раз Одри это заметила. Сначала она посмотрела на Элизабет, потом на Кристофера, затем ее лицо осветилось улыбкой человека, оценившего собственную проницательность.

— Как я рада, что вы наконец поладили. Совсем другое дело, не то, что вчера, — пропела она сладким голосом, пытаясь скрыть свои догадки. — Маргарет была бы очень рада!

Элизабет прикусила губу. Все это время она не вспоминала о тете, не говоря уже обо всех тех вопросах, на которые она так горела желанием найти ответы. Любовные игры в постели с Кристофером заставили ее забыть обо всем на свете! Но теперь, когда ей напомнили об этом, ее мысли снова вернулись к матери и ее таинственному бегству из семьи.

— Раз уж мы заговорили о Маргарет, я хотела спросить у вас обоих, — обратилась она к Одри и Кристоферу. — Тетя Маргарет, должно быть, оставила какие-то личные вещи. Письма, фотографии…

Элизабет в первый день удивило, что в доме совсем не было фотографий — ни на стенах, ни на полках. Это показалось ей странным.

— Они, наверное, где-то сложены все вместе? Я бы очень хотела их просмотреть. Возможно, в них кроется какой-нибудь ключ к разгадке…

— В нижнем ящике комода в гостиной лежит небольшая деревянная шкатулка, — нехотя начал Кристофер. — Маргарет уничтожила и выбросила очень многое из личного архива и переписки, когда узнала, что скоро умрет. Все, что осталось, — в этой шкатулке. Правда, я сомневаюсь…

— В чем?

— Я уже просматривал все сам, когда искал ее завещание. Там нет ничего, что имело бы отношение к разрыву Маргарет с твоей матерью. Хотя там есть некоторые фотографии, на которые стоит

взглянуть. Прости, что сам не догадался отдать их тебе.

Она кивнула головой.

— Не знаю, где раньше была моя голова, — сказала Элизабет, почувствовав угрызения совести из-за того, что так поздно вспомнила об этом.

— Ничего страшного, — заявила Одри, отправляясь на кухню. — После чая ты можешь посмотреть их. — Она впервые сказала ей «ты», и это прозвучало тепло, совсем по-родственному.

Элизабет не терпелось поскорее взять в руки эту шкатулку.

— Только не рассчитывай найти там что-то важное, — сказал Кристофер, как только Одри вышла из комнаты.

— Знаешь, Кристофер, я могу обратить внимание на то, что тебе кажется несущественным, — ответила Элизабет. — Женщины и мужчины часто видят одни и те же вещи по-разному.

— Вот именно. Женщинам свойственно все усложнять, драматизировать и видеть тайный смысл там, где его и быть не может. Если на поверхности лежит легкий ответ на вопрос, они его не примут, начнут искать другой — посложнее.

— Кристофер, у меня ясный ум и, наверное, мужская логика. И я стараюсь не лгать хотя бы самой себе.

— Верю. Давай тогда сразу проверим это.

— Если хочешь.

— Сколько у тебя было мужчин до меня?

— Трое, — не задумываясь, ответила Элизабет.

Кристофер недоверчиво взглянул на нее. Но через миг глаза его прояснились: явно он был обрадован.

— Судя по всему, все трое были никчемными любовниками. Похоже, они не оставили яркого следа в твоей памяти.

— Ты прав. Я предпочла бы иметь тебя в своей постели.

— Надеюсь, ты не забудешь об этом, когда твое пребывание на острове подойдет к концу.

— Надеюсь, и ты.

Кристофер пристально посмотрел на нее, его глаза сузились.

— Думаешь, я побегу за тобой? Ошибаешься. Но я хочу тебя, Лиззи. И не только на этот несчастный месяц. Будь осторожна: если я чего-то хочу, то обычно этого добиваюсь.

— Знаешь, у меня не менее решительный характер и репутация «железной леди». Боюсь, тебе придется пересмотреть свое отношение к Монреалю.

Его глаза потемнели.

— Ты ужасно упрямая женщина!

— Ты не первый, кто мне об этом говорит.

— Тогда знай, я буду играть нечестно.

— Это не игра, Кристофер. Разве можно играть с собственной жизнью?

— Ты права, это не игра. Это серьезно. Помни об этом.

Почему-то именно сейчас Элизабет вдруг поняла, что у них уже не просто роман. То, что сейчас происходило, имело отношение к ее жизни в глобальном смысле слова. Она это почувствовала где-то в глубине своего естества. Ощущение пришло неожиданно резко и даже болезненно.