Жребий Салема
Шрифт:
Генри Питри был образованным человеком. Он получил степень бакалавра в Северо-Восточном университете, магистра – в Массачусетском технологическом институте и защитил диссертацию по экономике. Оставив престижную преподавательскую работу в колледже, он занял руководящий пост в крупной страховой компании – отчасти из интереса и отчасти из-за выгодных финансовых условий. Ему хотелось проверить, работают ли на практике высказанные им теоретические идеи. Оказалось, что работают. К следующему лету он намеревался сдать экзамен на дипломированного бухгалтера, а еще через два года – на адвоката. Сейчас его непосредственной целью было добиться к восьмидесятым
Историю, рассказанную сыном и городским священником, Генри выслушал, потягивая кофе и прерывая их уточняющими вопросами, когда изложение становилось путаным или скомканным. Казалось, что чем невероятнее становились факты и чем сильнее его жена Джун приходила в возбуждение, тем спокойнее становился он сам. Когда в восьмом часу Марк и отец Каллахэн закончили свой рассказ, Генри Питри вынес свой вердикт, уместившийся в четыре слога:
– Невозможно!
Марк со вздохом посмотрел на отца Каллахэна и произнес:
– Я же говорил!
Он действительно предупреждал об этом, когда священник вез его в своей старой машине домой.
– Генри, ты не считаешь, что мы…
– Подожди!
Эта команда вкупе с поднятой вверх рукой заставила жену замолчать на полуслове. Она села рядом с сыном и, обняв за плечо, притянула к себе. Мальчик не сопротивлялся. Генри Питри благожелательно взглянул на отца Каллахэна и мягко произнес:
– Давайте попробуем вместе развеять ваше заблуждение как разумные люди.
– Боюсь, что это невозможно, – не менее доброжелательно отозвался тот, – но попытка не пытка. Мы здесь, мистер Питри, потому что Барлоу угрожал конкретно вам и вашей жене.
– Вы действительно пронзили тело девушки колом сегодня днем?
– Не я. Это сделал мистер Миерс.
– А тело еще там?
– Его бросили в воду.
– Если это правда, – заключил Питри, – то вы втянули моего сына в преступление. Вы это понимаете?
– Понимаю. Но это было необходимо. Мистер Питри, вам нужно просто позвонить Мэтту. Мистер Берк сейчас в больничной палате…
– У меня нет сомнений, что ваш свидетель подтвердит рассказанное вами, – заверил Питри с той же легкой полуулыбкой. – В этом-то вся сложность данного психоза. А могу я взглянуть на письмо, оставленное этим мистером Барлоу?
Каллахэн мысленно выругался.
– Оно у доктора Коуди, – пояснил он и добавил, будто спохватившись: – Нам действительно лучше отправиться в камберлендскую больницу. Если вы поговорите с…
Питри снова покачал головой.
– Давайте сначала еще немного побеседуем. Как я уже говорил, вашим свидетелям наверняка можно верить. Доктор Коуди – наш семейный врач, и мы им очень довольны. И, насколько
– Но несмотря на все это?.. – не сдавался Каллахэн.
– Отец Каллахэн, позвольте мне быть откровенным. Если дюжина надежных свидетелей скажут вам, что по городскому парку посреди бела дня разгуливает гигантский жук, размахивая флагом Конфедерации и распевая популярную песенку, вы поверите?
– Если я буду уверен, что свидетели заслуживают доверия и не шутят, я восприму их слова всерьез.
– В этом мы с вами расходимся, – объявил Питри с той же ироничной улыбкой.
– Вы проявляете косность мышления.
– Отнюдь; просто здравый смысл.
– В данном случае это одно и то же. Скажите, а в фирме, где вы работаете, поощряется ли принятие руководителями решений по наитию и внутреннему убеждению, а вовсе не исходя из реальных фактов? Это никакая не логика, Питри, а двойные стандарты!
Генри поднялся, и на его лице уже не было улыбки.
– Признаюсь, ваша история действительно внушает тревогу. Вы вовлекли моего сына в нечто сомнительное и, не исключено, даже опасное. Вам всем повезет, если вы не предстанете за это перед судом. Я позвоню вашим людям и переговорю с ними. А потом действительно будет лучше отправиться в больничную палату мистера Берка и все обсудить на месте.
– Рад, что вы готовы пойти на такую жертву вопреки своим принципам, – сухо отозвался Каллахэн.
Питри вышел в гостиную и взял трубку. Гудка не было – телефон молчал. Нахмурившись, Генри пару раз постучал по рычажку. Никакой реакции. Положив трубку на место, он вернулся на кухню.
– Похоже, телефон не работает, – сообщил он и, увидев, как Марк и Каллахэн обменялись испуганными взглядами, раздраженно добавил: – Могу вас заверить, что вывести из строя телефонную линию в Джерусалемс-Лоте могут не только вампиры.
И тут погас свет.
Джимми бегом вернулся в палату Мэтта.
– В доме Питри не работает телефон! Похоже, он там! Черт, как же мы не сообразили!
Бен вскочил с кровати. Мэтт помертвел лицом.
– Видите, как он действует? – пробормотал учитель. – Как расчетливо? Будь у нас в запасе хотя бы час дневного времени, мы могли бы… но его у нас нет! Теперь уже поздно!
– Нам надо отправиться туда! – сказал Джимми.
– Нет! Ни в коем случае! Во имя сохранения наших жизней этого делать нельзя!
– Но они…
– Им уже не поможешь. Пока вы туда доберетесь, все уже будет кончено.
Бен с доктором нерешительно мялись у двери.
Мэтт собрался с силами и заговорил – тихо, но властно.
– Его эго огромно, и гордыня тоже. Это слабости, которыми мы можем воспользоваться. Но у него исключительный ум, который нельзя не уважать и не принимать во внимание. Вы показали мне его письмо – я не сомневаюсь, что он превосходный шахматист. Неужели вы не понимаете, что он мог в этом доме делать все, что угодно, не выводя телефон из строя? Он хочет показать, что одной из белых фигур поставлен шах. Он понимает толк в силе. Знает, что противников можно ослабить, если внести смуту в их ряды и разделить на части. Вы забыли об этом. Разбились на две группы и тем самым дали ему преимущество. Если вы броситесь к дому Питри, то вместо двух групп станет три. Я здесь один и прикован к постели – легкая мишень, несмотря на все распятия, книги и заклинания. Ему всего-то и требуется послать сюда одного из своих потенциальных адептов, чтобы прикончить меня ножом или пулей. И тогда вас останется всего двое – очертя голову спешащих в ночи навстречу собственной гибели. И Салемс-Лот весь окажется в его власти. Неужели вы этого не понимаете?