Жребий
Шрифт:
Джулиет качает головой, как будто извиняясь. Она называет свое имя.
— Ну, очень жаль. А меня зовут Айло. — Они пожимают друг другу руки.
Айло — высокая, широкоплечая женщина с крепким, но не толстым телом и желтовато-белесыми волосами, которые свободно свисают на плечи. Голос у нее сильный, напористый, звуки непринужденно перекатываются в горле. Что же это за акцент — немецкий, голландский, скандинавский?
— Садитесь здесь, на кухне. Кругом страшный беспорядок. Я сварю вам кофе.
Кухня светлая, с окошком в высоком, скошенном потолке. Всюду груды тарелок, стаканов и кастрюль. Пет и Корки, кротко проследовавшие за Айло в кухню, принимаются вылизывать жаровню, которую она поставила перед ними на пол.
Из кухни две широкие ступеньки ведут в затемненную, похожую на пещеру гостиную, где по полу раскиданы большие подушки.
Айло отодвигает стул от стола.
— Да садитесь же! Сядьте, выпейте кофе, поешьте.
— Я сыта, — говорит Джулиет.
— Ну что вы. Вот кофе свежий, только что сварила. Я сама буду пить, пока убираю. И столько еды осталось.
Она ставит перед Джулиет кофе и кусок пирога — ярко-зеленого, с какой-то съежившейся меренгой.
— Лаймовое желе, — говорит она, не выказывая одобрения. — Может, и ничего. Или это ревень?
Джулиет говорит:
— Замечательно.
— Такая грязь. Я после панихиды все убрала, все расставила. Потом похороны. И после похорон надо снова убирать.
В ее голосе мужественная досада. Джулиет чувствует себя обязанной сказать:
— Сейчас я допью и могу вам помочь.
— Да нет, не нужно, — говорит Айло. — Я же тут все знаю. — Она двигается по дому не быстро, но целенаправленно и с толком. (Таким женщинам не нужно, чтоб ты им помогала. Они сразу видят, что ты из себя представляешь.) Она вытирает стаканы, тарелки и приборы, раскладывая то, что вытерла, в буфеты и ящики. Затем чистит кастрюльки и сковородки, — включая и жаровню, которая отобрана у собак, — погружая их в свежую мыльную воду, протирает поверхности обеденного и кухонных столов и выкручивает тряпки так, будто сворачивает курам головы. И с перерывами беседует с Джулиет.
— Вы подруга Энн? Еще с прежних времен ее знали?
— Нет.
— Я так и подумала. Слишком вы молоды для этого. Так почему вы собирались на похороны?
— Я не собиралась, — говорит Джулиет. — Я ничего про похороны не знала. Просто заехала в гости. — Она старается, чтоб это прозвучало как причуда, которая взбрела ей в голову, будто у нее полно друзей и она разъезжает туда-сюда, нанося им визиты.
С особой внушительной энергией и вызовом Айло отдраивает кастрюльку, не удостаивая ее ответом. Она заставляет Джулиет прождать, пока она вымоет еще несколько кастрюлек, прежде чем снова решает заговорить.
— Вы приехали к Эрику. Это действительно его дом. Эрик здесь живет.
— А вы не здесь живете? — спрашивает Джулиет, как будто это поможет сменить тему.
— Нет, я не здесь живу. Я живу ниже по холму, с мужжем. —Слова "с мужжем" звучат весомо, в них слышится гордость и упрек.
Не спрашивая, Айло доливает кофе в чашку Джулиет, затем в свою. Приносит себе кусок пирога — у него розовая полоска внизу и розовый крем наверху.
— Заварной крем с ревенем. Надо доесть, инатчеон испортится. Мне необязательно, но я все равно ем. А вы хотите кусотчек?
— Нет, спасибо.
— Значит так. Эрик уехал. Он сегодня не вернется. Скорей всего не вернется. Он уехал к Кристе. Вы знаете Кристу?
Джулиет скованно качает головой.
— Мы здесь так живем, что все про всех знаем. Хорошо знаем. Не знаю, как с этим там, где вы живете. В Ванкувере? (Джулиет кивает.) В городе, значит. Это не то же самое. Эрик очень о жене заботился, но без помощи он бы не справился, понимаете? Я ему помогаю.
Довольно опрометчиво Джулиет спрашивает:
— Но разве вам за это не платят?
— Платят, конечно. Но это больше чем работа. И другая помощь, женская, ему тоже нужна. Понимаете, о чем я? Не от женщины с мужжем. Я этого не люблю, это и некрасиво, и только к ссорам ведет. Сперва Эрик был с Сандрой, потом она уехала, и теперь он с Кристой. Было время, недолго, когда разом были и Криста, и Сандра, но они подруги, так что ничего. Только у Сандры были дети, и она хотела уехать куда-нибудь, где школы побольше. А Криста — художница. Она делает всякие фигурки из дерева, которое валяется на берегу. Как оно называется?
— Плавник, — выдавливает из себя Джулиет. Разочарование, стыд парализуют ее.
— Он самый. Она развозит эти фигурки повсюду, они продаются. Животные там, птицы, но не реальные. Не реальные?
— Не реалистические?
— Да, да. Детей у нее никогда не было. Вряд ли она захочет куда-нибудь уехать. Эрик вам этого не рассказывал? Хотите еще кофе? Там еще осталось.
— Нет. Нет, спасибо. Нет, не рассказывал.
— Ну вот. Значит, я вам рассказала. Если вы кончили, я вымою чашку.
Она отклоняется от маршрута, чтобы пнуть ногой желтую собаку, разлегшуюся по другую сторону холодильника.
— Вставать пора. Лентяйка. Сейчас домой пойдем.
— Есть автобус, назад в Ванкувер, в десять минут девятого, — говорит она, возясь у раковины, спиною к комнате. — Можете пойти со мной, ко мне домой, а к автобусу муж вас подвезет. Поужинаете у нас. Я на велосипеде, но еду медленно, так что вы не отстанете. Здесь недалеко.
Ближайшее будущее распланировано так четко, что Джулиет, не думая, встает, оглядывается в поисках сумки. Затем снова садится, но на другой стул. Новый ракурс кухни как будто придает ей решимости.