Жрицы любви
Шрифт:
— Да нет же, видела! Ты с ним прекрасно знакома! Представь себе, что его зовут также и Фред. Это тебе ни о чем не говорит?
Жанина побледнела. Она пробормотала:
— Фред? Не может быть!
— А зачем мне придумывать? Жорж или Андре твоей подруги, твой Фред или некий Робер, он же месье Боб — одно и то же лицо! И именно он так обошелся с твоей любимой подругой. Хочешь мы тебя отведем в комиссариат, чтобы ты взглянула на его карточку? Там этот мазурик давно известен.
— Вы лжете, — завопила Жанина. — Все это насочиняли, чтобы меня расколоть. Вранье: Фред — не Андре!
— Но зато Андре — это Фред! И потом, твоя подруга
— Если бы она знала, так сказала бы!
— Повторяю, она не всем делилась с тобой, малышка! Например, утаила от тебя, что бабенка, которую ты заменила в квартирке на улице Карно, вовсе не кончала с собой, а просто Андре, он же Фред, потихоньку ее убрал, свел с ней счеты… Та бабенка звалась Сюзанной. И она стала первой в ряду покойниц. Сейчас настала очередь второй, а скоро, если не поможешь найти этого проходимца, наступит твой черед. Улыбается такая перспектива?
— Нет, не хочу!
— Можно понять. А раз не хочешь, то, может, скажешь, где сейчас отсиживается Фред?
— Не знаю. Я его не видела…
— Видела каких-нибудь часа два назад… И приходил он за бабками… Ведь так? Но ты еще мало наработала сегодня, и он дал тебе адрес, чтобы вечером принесла. Поэтому-то ты так торопилась подцепить клиента в баре на улице Марбёф, где обычно не работаешь. Может, и это все я насочинял?
Потрясенная Жанина молчала.
— Больше нечего сказать? Ну что ж, раз ты не веришь, познакомлю тебя кое с кем, кто тебя заинтересует. Это некто, в чьих словах ты можешь не сомневаться и кому твоя подруга рассказала вчера обо всем. Она говорила даже о тебе! Поэтому-то мы и решили тебя задержать.
Он подошел к кухне и, открыв в нее дверь, сказал с уважением:
— Прошу вас, сестра, зайдите сюда.
Мнимой монахине пришлось сделать над собой сверхчеловеческое усилие, чтобы явиться перед той, которая несколько дней тому назад считала ее «лучшей подругой». Она вошла с грустным и спокойным выражением лица. Брюнетка взглянула на нее сначала с изумлением, а потом с каким-то ужасом. Она прошептала:
— Не может быть!
— Может, может! — сказал инспектор.
— Кто… Кто вы? — в растерянности спросила девушка.
— Сестра Элизабет, — тихо и мягко ответила монахиня, — мы с вашей подругой — сестры-близнецы. Вы ничего не знали обо мне, а она много говорила о вас. Она вас очень любила!
Обезумевший взгляд Жанины переходил с живой на мертвую, с мертвой на живую… Ее рот приоткрылся, но она не смогла выдавить из себя ни звука. Вместо нее заговорил полицейский:
— Признаюсь, такое сходство действительно поражает. Она никогда не рассказывала тебе о сестре? Так ведь я уже объяснил, что она далеко не всем с тобой делилась! Ни словом не обмолвилась о сестре, скрыла, кто такой на самом деле твой Фред… А теперь, сестра, прошу вас, повторите для этой женщины, что узнали вчера вечером.
Мнимая Элизабет коротко изложила факты, касающиеся Жанины. Та слушала, и по ее лицу было видно, что ей едва удается владеть собой. В конце концов, она не выдержала и рухнула в кресло, которое вовремя пододвинул один из полицейских.
— Да… Я все расскажу!
— Налить еще стакан воды? — спросил инспектор.
— Не надо.
Она рассказывала монотонно и делала длительные горестные паузы.
— Он нашел меня на Елисейских Полях и дал знак остановиться в начале авеню Монтень… Сел в мою машину и сказал: «Поезжай прямо». Пока мы ехали в направлении Альма, объяснил: «У меня большие неприятности: нужно отсидеться, а потом дернуть за границу… Когда все уляжется, я вызову тебя и мы будем счастливы вместе… Но сейчас нужны бабки, и немедленно! Из кожи вон вылезь, но достань! Сколько ты уже набрала?» А я сегодня только одного обслужила, так что отдала ему всего десять тысяч. Он велел приехать к нему, когда раздобуду еще пятьдесят… Я ему сказала, что не знаю, смогу ли столько заработать, а он приказал: «Тогда перехвати у подруг! Я должен получить их до полуночи!»
— И куда ты должна отнести деньги?
— В небольшое кафе возле площади Бастилии.
— Давай адрес!
Она протянула листок бумаги с нацарапанным на нем адресом. Взглянув на него, инспектор пробурчал:
— «У Жюля»? Знаю! Он сказал, что сам будет там?
— Да, в глубине зала.
— В котором часу?
— В одиннадцать вечера.
— Ну что ж, влип твой Фред! Придется ему воздержаться от прекрасного путешествия! Дурной он все-таки. Разве на шестьдесят тысяч разгуляешься! Теперь, наверное, жалеет обо всех деньгах, что просвистел на ипподромах или спустил на зеленом сукне. Если бы он предвидел, что ссора так закончится, завел бы заначку. Так что, сестра, вот вам липшее подтверждение тому, что убил он в приступе ярости. Гнев до добра не доводит.
Инспектор снова взглянул на брюнетку, которая так до сих пор и не совладала со своими чувствами:
— От таких дел голова кругом идет, верно? Ах ты, бедняжка! Ответишь еще на три-четыре вопросика, и я тебя с миром отпущу. Скажи, он расстался с тобой на площади Альма?
— Да…
— И сказал тебе, что задушил девчонку?
— Сказал.
— И объяснил причину?
— Сказал, что эта шлюха его заложила.
— Не больше не меньше! А имени ее не назвал? Не сказал, что она работала на него больше трех лет? Признайся, ты бы здорово удивилась, если бы он сказал, что ее зовут Агнесса?
— Агнесса? — повторила девушка, подняв голову. — Ее звали Кора…
— Кора? Это что-то новенькое. Скажите, сестра, Агнесса рассказывала вам о том, что изменила свое имя?
— Да… Я забыла упомянуть об этом, господин инспектор! Агнесса даже объяснила, что этого потребовал месье Боб: он считал, что имя Агнесса слишком изысканное…
— Он был прав. Имя Агнесса подходит ей гораздо больше!
Затем, обратившись к Жанине, добавил:
— Тебя не арестуют, крошка. И ты останешься под нашей защитой до тех пор, пока мы не поймаем этого редкостного зверя! Тебя отведут в комиссариат полиции на Кэ-дэз-Орфевр. Там — самое надежное место. А к часу ночи выпустят. Но хочу дать тебе совет: не хвастайся перед своими клиентами, что чуть не стала третьей жертвой месье Боба. Этой историей заинтересуется пресса, может, даже предложит сочинить мемуары… Не соглашайся, это было бы дурным тоном. И ты не имеешь права так поступить в память о подруге. Вы согласны, сестра?
— Уверена, господин инспектор, что девушка сумеет молчать.
— Да, сестра. Обещаю вам.
Тогда мнимая Элизабет спросила инспектора:
— Не разрешите ли вы мне провести с ней несколько минут наедине в этой комнате, прежде чем вы уедете?
— Ну, конечно, сестра…
Полицейские вышли.
— Я говорила вам, Жанина, что Агнесса вас очень любила.
— Ах, у вас тот же голос, мне кажется, будто слышу ее! Но почему она скрыла от меня свое настоящее имя? Она могла мне доверять, я ведь это доказала!