Жуки на булавках
Шрифт:
– Ну, после можете читать.
– Тоже как-то неловко выйдет… Публика развеселится, будет еще хор балалаечников вызывать или цыганской певице хлопать, а тут я с рассказом вылезаю…
– Не знаем уж, право, как… Мы подумаем,
– Прекрасно. И я подумаю.
Должно быть, ни та, ни другая сторона не думала. Иначе они не поставили бы меня четвертым номером, после цыганки и до итальянского баритона, а я вообще отказался бы, сославшись на любовь к одиночеству и возможную в этот День оттепель.
II
В артистической было весело и людно. Всякая комната, Где до вечера могли уместиться только два старых шкафа И один сломанный диван, становится людной и веселой, Когда в нее входят двенадцать исполнителей разных номеров и больше трех четвертей струнного оркестра, не считая инструментов.
– Вы что сегодня поете? – ласково спросила меня какая-то полная дама, пудрясь перед карманным зеркальцем.
– Сегодня ничего, – сдержанно ответил я.
– Тогда бы ушли, голубчик, – тем же тоном бросила она, – для вас, музыкантов, кажется, какую-то отдельную комнату нашли…
– Я не музыкант, сударыня, – хмуро возразил я.
– Ну, что это со мной, – весело рассмеялась она, – всех сегодня путаю… Разговариваю с распорядителем, а думаю, что музыкант. Милый, принесите мне лимонад…
– Видите ли…
– Только холодного. Терпеть не могу, когда теплую бурду приносят…
Лимонад в буфете отпустили неохотно.
– С антракта торговать начнем… Вам какого?
– Холодного. Мне с собой.
Буфетчик сунул мне в руку мокрую бутылку и занялся каким-то очередным делом.
– У меня нет штопора…
– Что же вы тогда говорите, что с собой надо? Пейте здесь.
– Мне для артистки…
– Ну, это не моя обязанность. У меня все платное…
Уломав его, я понес через публику стакан лимонада.
С непривычки это было очень тяжело, тем более что по пути меня кто-то задержал и долго заказывал два бутерброда с копченой колбасой, только чтобы без жира, а масла побольше.
В артистической дамы, которая пудрилась, уже не было.
– Это что у вас, лимонад? – спросила девица, рассматривавшая сбоку ноты и пробовавшая голос. – Холодный?
– Холодный.
– Спасибо.
Из вежливости она не ткнула мне пустой стакан в руки с просьбой принести еще, а поставила его куда-то на футляр мандолины.
– Этот лимонад не для вас, – с запоздалой грустью сообщил я девице с нотами.
– Разве? – удивилась она. – Ну все равно. Лимонаду вообще много.
Грудной голос дамы, пославшей меня за ним, выделялся откуда-то извне.
– Ну что за безобразие… Послала какого-то олуха за лимонадом, и до сих пор нет…
Я прислонился к косяку и стал ждать.
– А мы вас ищем-ищем, – весело подбежал распорядитель, – вы только что приехали? Поздненько.
– Я давно. Я за лимонадом ходил.
– Что же вы мне не сказали, что хотите лимонада… Семен, принесите господину…
– Мне не надо. Это дама просила…
– Ах. вы с дамой… Почему же вы не сказали? Я велю ее усадить в четвер…
– Не надо – она в артистической…
– В артистическую посторонним нельзя…
Кто-то потянул его за рукав, и я остался один. Концерт уже начался, и меня два раза предупредил какой-то хмурый человек, что если я аккомпаниатор, то мне надо знать, что левая педаль у пианино работает плохо. Спасибо, что и такое достали, а если я недоволен, то должен об этом сказать Николаю Евгеньевичу.
– Между прочим, что вы будете читать? – спросил распорядитель, неизвестно откуда вынырнув передо мной.
– У меня с собой тут есть кое-что… Вот один рассказик…
В кратких словах я передал ему содержание рассказа об одном молодом человеке, который приехал на лето к родственникам, стал увлекаться природой, и что из этого вышло.
– Прекрасная вещица, – восторженно похвалил он, поглядывая на часы, – вы так наизусть ее и заучили?
– Ну где там, – добродушно улыбнулся я, – это я вам фабулу только рассказал…
– Фабулу? – с ужасом переспросил он. – Это значит, в течение одиннадцати минут – одну фабулу?
– Да, а что? Рассказ, если из него кое-что выбросить, займет каких-нибудь сорок – пятьдесят минут.
– Ну что вы… Да разве же можно! – хрипло вырвалось у распорядителя.
– А как же повести публично читают? – немного обиделся я. – Не могу же я выйти, сказать афоризм и уйти… Впрочем, у меня есть маленькая вещица. Действие происходит в аптеке…
– Прекрасная фабула, – вежливо согласился он, выслушав рассказ о веселом инциденте в аптеке.
– Это не фабула, а весь рассказ.
– Весь? – В голосе его послышалось смутное чувство опасности, да это же на полторы минуты…
– Ну, хотите, я могу минуты две так на сцене постоять. Без разговора… Руками что-нибудь там делать или стул передвигать.
– Так, так… – неопределенно произнес он.
Помирились мы на третьем рассказе.
III
Вышел я под громкие и восторженные аплодисменты. До сих пор я решительно не знал, кому аплодировали – только что ушедшей цыганской певице, появившемуся в дверях зрительного зала итальянскому баритону или мне.
Один из знакомых после этого вечера уверял, что – мне, так как я очень похож на одного популярного артиста, которого публика любит и всегда радостно встречает. Кажется, это было самое правильное толкование одобрения и радости, выказанных публикой.
Я поклонился и стал читать. По-моему, это был очень веселый и милый рассказ, способный вызвать улыбку даже у волка из провинциального зверинца, но публика слушала его сосредоточенно и молча, как исповедь спасенного самоубийцы.
Из задних рядов стали выделяться какие-то голоса. Я прислушался; безусловно, они относились именно ко мне, а не к тому, что я читал: