Жуки на булавках
Шрифт:
Однажды в осенний ненастный вечер маленький кролик захлебываясь рассказывал соседке о том, какой она сюрприз готовит мужу: синие гардины на окно и чучело медведя на пол.
– Любимому человеку надо создать уют. Быт. Вещи привязывают мужчину к семье. Вещь неотделима от семьи, уверяю вас…
А в это время любимый человек сидел у своей бывшей стенографистки и настоятельно пожимал ей ногу в рыжем чулке.
– Славно живете, Сонечка, – проникновенно шептал он.
– Где там, – морщила Сонечка курносое личико, – разве это жизнь? Даже обстановки нет. Один диван да этажерка…
– Прекрасно, Сонечка, – шептал Милобоев, – простор, воздух… Так бы и остался у вас.
– А вы останьтесь, – конфузливо предложила Сонечка.
– Ненадолго можно, – быстро согласился Милобоев, – надо только позвонить моей нуде, что за город уехал.
1935
Законное явление
Это было в стране, известной только действующим лицам описываемого нами события.
Джордж Вильям Мекенгем сидел у себя в кабинете и взволнованно икал. По установившейся традиции это означало приступ гнева и получение печальных сведений с фабрики.
– Мистер Мекенгем, – осторожно шепнул секретарь, просовывая голову, – к вам посетитель.
– Попробуйте его выкинуть, не спрашивая фамилии.
– Пробовал. Он держится за кресло и не уходит.
– Пустите его ко мне. От меня он вылетит вместе с креслом.
В комнату вошел плохо одетый молодой человек, почтительно поклонился и опустился на стул.
– Кто вы такой?
– Моя фамилия Бирт. Я инженер и ангел.
– Ангел? Вон! Я не имею никаких коммерческих дел с ангелами и другими нищими.
– Я ангел особого назначения. Я – ангел-спаситель. Я хочу спасти вас от разорения. Мое изобре…
– До вас я выкинул за сегодняшнее утро уже девять изобретателей. Не думайте, что, если вы десятый, вам повезет. Я ненавижу изобретателей, как змей в собственной спальне. Вы понимаете?
– Нет.
– Тогда вы идиот. Я купил у одного изобретателя патент на электрический бак, который заменяет стиральную машину, ванну для детей, прибор для мытья кошек и складную кровать. Я выпустил сто тысяч моих баков и потерял миллион долларов. Население из экономии стирает штаны в речке, тут же купает ребятишек, топит кошек и спит на берегу, выпив сырой воды вместо пива. Я купил у другого изобретателя патент на мотоциклет, заменяющий в хозяйстве корову, жену, двух негров и кофейную мельницу. Снова девять тысяч. Снова миллион убытка. Население не купило ни одного мотоцикла на том основании, что корову можно доить, а его нельзя. Негров можно вешать, а его нельзя. Вы понимаете? Идите к черту с вашими изобретениями!
– А я думал, – уныло вздохнул изобретатель Бирт, – что ваше производство…
– Молчите. Мое производство выпускает теперь только одни безопасные бритвы. Слава богу, что из экономии еще никто не зарастает бородами и что нельзя бриться тросточками и половыми щетками.
– Дело как раз идет о бритье, – робко уронил Бирт. – Я принес вам, мистер Мекенгем, патент на особую бритву, которая никогда не ломается, не ржавеет, не тупится. Человек, купивший эту бритву, бреется ею не меньше шестидесяти двух лет. Потом она переходит к сыну, который бреется ею еще минимум четверть века. Колоссальная экономия.
– Итого восемьдесят семь лет одной бритвой, – с ужасом прошептал Джордж Мекенгем. – Бандит! Мерзавец! Восемьдесят семь лет такой человек не будет покупать ни одной бритвы, а я должен буду ходить по улицам и продавать спички… За такие изобретения надо бросать с мостов, предварительно сломав спинной хребет!
– Хорошо, – испуганно поднялся со стула изобретатель. – Не надо бросать с мостов. Я ушел.
– Погодите. Не будьте идиотом. Сколько вы хотите за ваше проклятое изобретение?
– Десять тысяч долларов наличными.
– Так… Десять тысяч… У вас есть еще один костюм, кроме этого?
– Увы, мистер Мекенгем, последний.
– Ах, последний! Тысяча долларов. Ни цента. Вы сюда пришли пешком? Да? Двести долларов. Берите, или я позвоню! Нате вам записочку в контору. Сто долларов тоже деньги. Не благодарите. Я этого не люблю.
В конторе изобретатель Бирт тщательно пересчитал деньги, вспомнил, что рядом есть ресторан, слегка ожил и вкрадчиво сказал серьезному джентльмену в больших очках:
– Мистер… Я бы очень вас просил прибавить к моему гонорару хотя бы две дюжины первого выпуска моих замечательных бритв.
– Болван, – сухо ответил человек в очках, – неужели вы думаете, что их кто-нибудь собирается выпускать? Выход налево. Заприте за собой дверь. Шляются же этакие…
Изобретатель робко почесал за ухом и боком вышел на улицу.
Официально известно, что в числе предприятий, покупающих патенты новейших изобретений с целью их уничтожения, находятся самые мощные тресты.
1935
Рождение языка
Популярный Зиновий Бедакин уехал с дачи с шестичасовым поездом. После него остались семь окурков на резедовой клумбе, тревожное настроение и рукопись нового романа. Рукопись лежала на садовой скамейке, белая и вспухшая, как утопленник, выкинутый на берег в лунную ночь. Было в ней что-то интригующее и страшное.
Редактор Кудыковский осторожно вытащил окурки, еще осторожнее взял рукопись и понес ее читать в маленькую комнатку под крышей.
– Может, тебе туда чаю дать? – соболезнующе спросила жена.
– Не надо чаю, – безнадежно вздохнул Кудыковский. – Чай здесь ни при чем.
Таким тоном отказывается от дорожного бутерброда человек, идущий с перочинным ножом на старого тигра.
Через полчаса из-под крыши послышались мягкие стонущие звуки. Так стонут голуби на солнце и завхозы в бане, когда им растирают спину.
– Тяжело? – сочувственно спросила жена, заглядывая в комнату.
– Нет, – сердито ответил Кудыковский, – легко. Как ершу в мармеладе. Ты только послушай.
Он с ненавистью вытянул лист из рукописи и едко прошипел: