Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
Некто из военных консультантов Института военной истории при подготовке «Воспоминаний и размышлений» к изданию начал энергично настаивать на том, чтобы изменить название главы «Сталинградская битва» на «Битву на Волге». Мотивировал свою настойчивость тем, что теперь, мол, так принято, что во всех изданиях, посвящённых истории войны, пишут не «г. Сталинград», а «г. Волгоград». Имя Сталина снова попало под запрет и вымарывалось везде, где только можно. Жуков сурово посмотрел на учёного с генеральскими погонами и твёрдо сказал: «Волгоград, говорите? Я такого города во время войны не знал». Вопрос был снят.
Разговор с редактором мемуаров журналистом АНН Анной Миркиной:
— Георгий
— Зависть к моей славе. А Берия всячески это чувство подогревал. Припомнили мою способность возражать Сталину.
— А теперь вы простили Сталину то, что так несправедливо с вами поступил?
— Я просто вычеркнул это из своей памяти в отношении к Сталину. Он сделал некоторые шаги для примирения: восстановил кандидатом в члены ЦК, послал меня с Молотовым в Польшу. Думаю, что он хотел сделать меня министром обороны, но не успел, смерть помешала. Сталин был талантливым организатором. Благодаря и его усилиям мы смогли в войну организовать нашу государственную машину, направив всё на победу. И потому в моём сознании его плюсы перевешивают его минусы, за исключением массовых репрессий — этого простить нельзя.
— Ну а Хрущёв, почему он вас отстранил от обязанностей министра обороны?
— А этот просто боялся конкуренции. Был момент, когда он зашатался, а я обеспечил ему поддержку армии. Он тогда меня искренне благодарил, но выводы сделал: а вдруг я пожелаю сесть на его место. Тогда Эйзенхауэр был уже президентом США; Хрущёв думал, наверное, что и я мечтаю стать главой государства. Напрасно! Я никогда не хотел государственной власти — я военный, и армия — моё прямое дело.
Работа над «Воспоминаниями и размышлениями» настолько увлекла маршала, что какое-то время он забывал даже побриться. И вот однажды приехал с дачи в Москву в свою квартиру на Спиридоновке. Вахтёрша не признала его и говорит: «А вы к кому?» Он бегло осмотрел себя: в дачном плаще, с кошёлкой в руках, да ещё и небритый. Скромно доложил: «К себе. Я — Жуков». Вахтёрша всплеснула руками.
Чтобы отвлечься от напряжённой работы над рукописью «Воспоминаний и размышлений», Жуков пригласил своего редактора побродить по саду. Зашёл разговор о музыке. Жуков вспомнил, как лихо играл на гармошке его друг из Стрел ковки, когда они с ним на пару покоряли сердца окрестных девчат. Потом заговорил о Лидии Руслановой. Потом вдруг замолчал. «Знаете, я тут читал недавно интервью с одним известным военачальником. На вопрос корреспондента, какого композитора он предпочитает, тот ответил: “Берлиоза” М-да, Берлиоза… Я его хорошо знаю и совершенно уверен, что он не только не знаком с произведениями этого композитора, но и произнести правильно, без запинки, его имя вряд ли сможет. А всё вы, журналисты, сочиняете!» Снова замолчал. «Нет уж! Когда меня не станет, напишите, что больше всего любил русскую народную песню с её широким раздольем, задумчивой напевностью и задушевностью, что за сердце берёт! Для меня “Степь да степь…”, “По диким степям Забайкалья…” или “Валенки” значат больше, чем какая-нибудь рапсодия, представляющая несомненную ценность в истории музыки. Но я русский, деревенский человек, и для меня русская народная песня всегда олицетворяла Отечество и была напоминанием о родной деревне и родительском доме в Стрелковке».
Земляки из Угодского Завода приезжали к нему довольно часто. Это были самые желанные гости. Привозили картошку, грибы… Тёща Клавдия Евгеньевна, бывало, скажет: «И зачем было мешок картошки в такую даль тащить. Вон она, в магазине, десять рублей — мешок!..» — «Ничего вы не понимаете», — отмахивался Жуков.
Когда стал уже плох, своим землякам из Калужской области, приехавшим в очередной раз в гости с деревенскими гостинцами, сказал: «Теперь трудно вилку держать, а прежде Берию с креслом поднимал». Разговор этот состоялся 4 декабря 1971 года. Земляки спрашивали про арест Берии.
Главный маршал авиации А. Е. Голованов рассказывал Феликсу Чуеву: «Жуков в последнее время заметно переменился. Стал человечнее. Сейчас он очень болен. Узнал, что у жены рак, и его тут же, в больнице, хватил инсульт. Разговаривает с трудом, возят его в коляске. А когда был здоров, говорил: “Мы с Галиной Александровной думали, что у нас много денег, а оказалось, ничего нет. Пенсия 400 рублей, из них первой жене посылаю 200 — ей-то какое дело, что я уже не министр? Попросил солдата сдать мой баян в комиссионку, принёс 500 рублей. Я бы мог, конечно, ездить на трамвае, но я ведь одиозная фигура, меня будут снимать для иностранных журналов!”».
Как известно, маршал завещал похоронить его в земле, на родине в Угодском Заводе, рядом с отцом. Сожгли. Анатолий Пилихин ехал на похороны на Красную площадь в такси. И таксист в сердцах стискивал зубы: «Я воевал на Курской дуге. На войне имя Жукова нам придавало храбрости и сил. Сожгли нашу гордость и славу… И ведь похоронят рядом с Мехлисом…».
Маршал авиации С. И. Руденко вспоминал: «Мне Жуков больше всего понравился при подписании им Акта капитуляции германских вооружённых сил. Он достойно представлял нашу страну. В Карлсхорсте ощущалось, что Жуков характером сильнее, чем союзные генералы. По залу пошёл шёпот: “Жюкоф! Жюкоф!” — когда появился наш маршал. Он шёл твёрдой военной походкой. Кейтель по-русски спросил о полномочиях. “Подпись здесь”, — отрезал Жуков (записанная стенографистками фраза). После принятия капитуляции Германии к Георгию Константиновичу Жукову началось паломничество. В лице Жукова выражалось величие и почтение к советскому народу. Вслед за деловыми переговорами произносились тосты. По завершении одного из приёмов в своих суконных костюмах все запарились. Сняли кители. Жуков скомандовал: “По стакану!.. Кофе или чая?”».
Военный историк Н. А. Светлишин вспоминал: «Однажды мне показали солдата-артиллериста, с которым маршал Жуков ел из одного котелка кашу. “Неужели правда?” — не удержался, спросил я бойца. “Обычное дело, — заверил меня пожилой солдат. — Подошёл, присел рядом на станину орудия, расспросил о доме. Ну-ка, говорит, попробую, чем моих орлов кормят! Адъютант подал ему ложку…”».
Однажды во время какого-то торжества, посвящённого нашей светлой Победе, к маршалу подошёл солдат. Он был в гимнастёрке, которую бережно сохранил с военной поры. На груди золотая звезда героя. И сказал: «Спасибо вам, товарищ маршал, вы сделали меня героем!» Жуков пожал герою руку и ответил: «Спасибо тебе, солдат! Ты сделал меня маршалом!».
Основные даты жизни и деятельности Г. К. Жукова
1896, 1 декабря (19 ноября ст. ст.) — в деревне Стрелковке Калужской губернии в семье крестьян Константина и Устиньи Жуковых родился сын, который был окрещён в приходской церкви под именем Георгий.
1906 — окончил полный курс трёхклассной церковно-приходской школы в соседней деревне Величково.
1908 — поехал в Москву в учение скорняжному делу к дяде Михаилу Артемьевичу Пилихину.
1912 — окончил городское училище.
1915 — призван на военную службу и зачислен в кавалерию.
1916 — окончил учебную команду, вице-унтер-офицер. Направлен на фронт — разведчик 10-го Новгородского драгунского полка 10-й кавалерийской дивизии. Награждён двумя георгиевскими крестами.
1917— председатель солдатского эскадронного комитета. Унтер-офицер.
1918 — вступает в Красную армию — зачислен в 4-й Московский кавполк 1-й Московской кавдивизии.