Жуков. Портрет на фоне эпохи
Шрифт:
11 сентября главная газета РККА «Красная звезда» поместила фотографию Жукова в казачьей папахе, сидящего верхом перед его полками. Под снимком была подпись: «Носящие имя маршала Ворошилова полки красной конницы под командованием комбрига Жукова отлично выполнили ночное форсирование реки Вольма близ Смиловичей и немедленно атаковали «синих». Характер местности требовал искусного применения кавалерии и танков» [182] . В том жарком сентябре Жуков заболел бруцеллезом, который убил бы его, если бы не могучий организм. Выздоровев после долгой болезни, он совершенно откажется от курения, хотя до того курил без всякой меры.
182
Никоноров А.В. Указ. соч. Т. 1. С. 65.
Это ухудшение здоровья, очевидно, было связано с постоянным состоянием стресса, в котором красные командиры жили все последние пять предвоенных лет. Советские руководители постоянно сравнивали положение СССР с положением «крепости, осажденной мировым капитализмом, поклявшимся ее уничтожить». Начиная с 1927 года любое международное событие провоцировало в народе страх, что начнется война. Командному составу армии приходилось бороться против десяти противников: бюрократии, вековой технической отсталости,
183
Жуков Г.К. Указ. соч. 1-е изд. С. 139.
Через четверть века после кошмара 1941 года постаревший Жуков, которому уже не под силу носить все его ордена и медали, работая над своими воспоминаниями, вспоминает 25 миллионов погибших советских граждан. Чувствует ли он, что однажды ему придется давать за них отчет перед Историей? И тогда его крик звучит как признание и просьба о прощении: «Были ошибки, промахи и просчеты с нашей стороны, но со спокойной совестью могу сказать, что в подготовке дивизии командиры и политработники тогда большего дать не могли, а всё, что имели, отдали сполна» [184] . Почему этот крик души относится к 1936 году, который, как кажется, ничем особым не отличается от остальных? Потому что в следующем году на армию, с трудом созданную и оснащенную страной, с большими усилиями преодолевшей отсталость, едва привыкшую к состоянию общего и индивидуального стресса, бывшего неотъемлемой частью сталинской системы, обрушилась катастрофа, неизвестная до той поры Истории.
184
Там же. С. 138.
Глава 6
Большой террор. 1937-1938
11 июня 1937 года «Правда» опубликовала подписанную ее главным редактором Львом Мехлисом передовую статью, которая заставила читателей остолбенеть, а командный состав Красной армии похолодеть от ужаса. Основные ее положения были повторены в 22:45 в экстренном выпуске новостей, переданных всеми советскими радиостанциями. Советские люди прочитали и услышали, что восемь высших военачальников РККА были арестованы по обвинению в заговоре и шпионаже в пользу иностранного государства. Все обвиняемые признали себя виновными. Все закрытым судом военного трибунала были приговорены к смертной казни. Среди судей, в числе прочих, были маршалы Буденный и Блюхер, начальник Генерального штаба Шапошников и Иван Белов, в будущем командующий Белорусским военным округом. Обвиняемыми были: заместитель наркома обороны Михаил Тухачевский, командующий Киевским военным округом Иона Якир, командующий Белорусским военным округом Иероним Уборевич, начальник Академии имени Фрунзе Август Корк, председатель Центрального совета Осоавиахима Роберт Эйдеман, а также комкоры [185] Фельдман, Примаков и Путна. Всех восьмерых расстреляли через несколько часов после оглашения приговора. В течение следующей недели было арестовано 980 командиров высокого ранга. Большинство из них, после пыток, представало перед судом Военной коллегии Верховного суда СССР. Судебная процедура занимала всего несколько минут. 95 % осужденных было казнено.
185
Когда в 1935 г. были введены персональные воинские звания, то звания, соответствующие генеральским, были образованы от названия должностей: комбриг (командир бригады), комдив (командир дивизии), комкор (командир корпуса), командарм (командующий армией) 1-го и 2-го ранга. Личное звание могло не соответствовать занимаемой должности.
Затем чистке подверглись штаб за штабом, один род войск за другим, одно военное училище за другим, принося каждую неделю новые жертвы. Чтобы дать представление о размахе репрессий, приведем выдержку из датированного 22 ноября 1937 года рапорта члена Военного совета Белорусского военного округа Мезиса наркому обороны Ворошилову, в котором дан «отчет о проделанной работе» в округе, где тогда служил Жуков: «По Белорусскому округу мы уволили 1300 человек. Из числа уволенных арестовано 400 человек только по июль месяц. […] Троцкистов и правых – 59 человек, за связь с контрреволюцией – 149 человек, шпионов – 75 человек, за сокрытие службы у белых – 40 человек…» [186] Ворошилов остался недоволен таким результатом и сказал, что в округе «чистка кадров проводится еще слабо».
186
Черушев Н. 1937 год: элита Красной Армии на Голгофе. M.: Вече, 2003. С. 41, http://miUtera.lib.ru/research/cheryshev_ns/index.html.
Чистка армии сверху донизу будет продолжаться вплоть до германского нападения 22 июня 1941 года, и даже некоторое время после него. Только в 1937 году – надо признать, худшем, – были казнены 3 маршала из 5, 14 командармов из 16, 8 адмиралов из 9, 60 комкоров из 67, 136 комдивов из 199, 99 армейских, корпусных и дивизионных комиссаров из 108, 11 из 11 заместителей наркома обороны, 98 членов Главного военного совета из 108 [187] . В гораздо меньшей степени чистка затронула низший командный состав до ротных командиров включительно. За период чистки из армии было уволено 43 000 командиров разных уровней, или около 40 % офицерского корпуса (107 000 чел.) [188] , находившегося на военной службе на 1 января 1937 года. Более 20 000 были арестованы, многие посажены в тюрьмы и лагеря, другие просто изгнаны из армии. В последующие годы 10 000 из них вернули в строй. Около 10 000 командиров были расстреляны.
187
Сувениров О.Ф. «Всеармейская трагедия // ВИЖ. 1989. № 3. С. 41.
188
Сувениров О.Ф. Трагедия РККА 1937–1938 гг. M.: Терра, 1998. С. 298–317. В своей работе Red Commanders Роджер Риз оценивает потери командных кадров Красной армии в 1937–1938 гг. в 11,4 % от их общей численности. Но он не учитывает жертвы чисток 1939–1941 гг. и не включает в свои расчеты данные по ВВС (наиболее сильно пострадавший род войск), ВМФ, политическим органам вооруженных сил и по центральным органам управления.
Мы не будем подробно рассматривать самую большую волну сталинского террора, получившую название ежовщина, по фамилии наркома внутренних дел Николая Ивановича Ежова, главного ее исполнителя. Ее размах – а она вышла далеко за рамки командного состава РККА, – ее политическое значение, роль Сталина и репрессивного аппарата изложены во многих работах, к которым могут обратиться желающие [189] . Как бы то ни было, редко какое явление оставило столько вопросов современникам и историкам.
189
Наиболее известные: Conquest R. The Great Terror. A reassessment, Londres, Pimlico, 2008; Хаустов В., Самуэлсон Л. Указ. соч. Из недавно вышедших работ по данной теме см.: Whitehood P. Towards a New History of the Purge of the Military, 1937–1938 // The Journal of Slavic Military Studies, 2011, 24:4. P. 605–620.
Верили ли советские люди официальной версии о шпионаже военачальников в пользу врагов СССР? Эрнст Кёстринг, военный атташе Германии, как раз в тот момент, когда были опубликованы сообщения о процессе и приговоре, совершал поездку на автомобиле из Тбилиси в Москву. Он отметил всеобщее равнодушие, несмотря на проходившие по стране многочисленные митинги, организованные властями. Что же касается обвинений в шпионаже, написал он своему начальству, «основная масса людей этому не верит» [190] . Спустя тридцать лет Жуков будет уверять, что усомнился в справедливости обвинений, выдвигавшихся против арестованных военных, в июле 1937 года, когда был арестован бывший командир его дивизии и корпуса Данило Сердич. «Кто этому мог поверить из тех, кто хорошо знал Д. Сердича?» [191] Он пишет о сомнениях и неуверенности, потому что Сталин, внимательно наблюдавший за процессом, постарался внести путаницу в умы. Он не случайно скомпрометировал таких видных военачальников, как Буденный, Блюхер, Шапошников и Белов, «гордость нашей славной рабочекрестьянской армии», как написал в передовице «Правды» Мехлис, назначив их членами суда над Тухачевским и его группой. Блюхер, друг Тухачевского, лично возглавлял расстрельную команду. Обвиняемые признались, равные им по чинам коллеги их осудили: этого было достаточно для поддержания сомнений, а Сталину, возможно, именно это и требовалось.
190
Teske H. General Ernst Kostring / Francfort-sur-le-Main, E.S. Mittler & Sohn, 1965. P. 180.
191
Речь идет о 10-м издании (1990), издание 1969 г. здесь не годится: его шестая глава являет нам образец неумелой цензурной правки. В ней описывается период с осени 1936 по весну 1939 г. Особенностью этой главы является то, что она самая короткая из всех двадцати одной глав мемуаров. В первоначальном варианте глава насчитывала не 3272 слова, а 7356. Эти крупные купюры, произведенные брежневской цензурой, объясняют, почему в официальной версии мемуаров текст порой является почти бессвязным.
Если допустить, что у Жукова действительно имелись сомнения, исключено, чтобы он высказывал их публично: в этом случае его самого немедленно бы арестовали. В Слуцке комбриг Жуков был далек от информированных московских кругов, в которых знали правду, как о том рассказывает писатель и журналист Илья Эренбург: «Помню страшный день у Мейерхольда. Мы сидели и мирно разглядывали монографии Ренуара, когда к Всеволоду Эмильевичу пришел один из его друзей, комкор И.П. Белов. Он был очень возбужден, не обращая внимания на то, что, кроме Мейерхольдов, в комнате Люба и я, начал рассказывать, как судили Тухачевского и других военных. Белов был членом Военной коллегии Верховного Суда. „Они вот так сидели – напротив нас, Уборевич смотрел мне в глаза…“ Помню еще фразу Белова: „А завтра меня посадят на их место…“ [192] » Белов был смелым человеком. На заседании Военного совета 21–22 ноября 1937 года он подвергнет критике чистки, указывая на то, что они вредят боеготовности армии и что арестовывают невиновных. 7 января 1938 года он будет арестован и приговорен к смерти после суда, продолжавшегося десять минут.
192
Эренбург И. Люди, годы, жизни. М.: Текст, 2005. Кн. 4, гл. 28,(15 fevrier 2012).
Донесения подполковника Филипа Р. Феймонвилла, американского атташе в Москве, являются примером проницательности. Через двадцать четыре часа после суда над Тухачевским, опираясь только на статью в «Правде» и на собственный здравый смысл, он составил и отправил в Вашингтон свой аналитический доклад с выводом о том, что суд был постановкой, а все обвинения сфабрикованы госбезопасностью и имеют политическую подоплеку. Но Феймонвилл не советский гражданин, годами живший в атмосфере шпиономании. Страх перед заговорщиками и вредителями всех мастей, столь характерный для сталинской системы, находит почти комическое выражение в воспоминаниях Эры Жуковой относительно болезни ее отца осенью 1936 года, то есть до процесса над Тухачевским.