Жуков. Портрет на фоне эпохи

Отхмезури Лаша

Но Сталин отказывался признавать очевидное и упорно требовал продолжать наступление. 16 марта Ставка сообщила Жукову, что к концу месяца он должен достичь линии Ельня-Десна – Днепр! Снова придется атаковать. В отсутствие артиллерии командиры дивизий гнали цепи пехоты на неподавленные огневые точки противника. За март Западный и Калининский фронты потеряли еще 268 000 человек (из них 102 000 составили безвозвратные потери). Немцы за февраль-март 1942 года потеряли 189 000 человек, но получили подкрепление 130 000 свежих человек.

Жуков посылал Сталину многочисленные доклады с просьбами остановить наступление: «Мы сами истекаем кровью». Сталин оставался непреклонен: «Наступать! Если не добьетесь результата сегодня – добьетесь его завтра. Если даже вы ничего не достигнете, кроме сковывания сил противника, все равно результат будет чувствоваться повсеместно». Абсурдное утверждение. Без соответствующей подготовки, без артиллерии многократно повторяющиеся атаки не могли причинить сколько-нибудь

значительного вреда немцам, хорошо окопавшимся и имеющим в изобилии боеприпасы. Через два дня Сталин повторил свой приказ. Западное направление должно предпринять новую попытку наступления в конце марта – начале апреля. Все напрасно: потери огромны, достигнутые результаты ничтожны. Теперь Сталин вынужден был признать очевидное: силы Красной армии истощены. Хотя контрнаступление под Москвой и стало для немцев тяжелым поражением, для советской стороны оказалось неполной победой. Январским общим наступлением и упрямством, с которым он гнал войска в атаки в феврале и марте, Сталин частично нивелировал победу Жукова, который даст такую краткую и емкую оценку боевым действиям этой операции: «Подсчитайте общие наши потери и достигнутые результаты, и будет ясно, что это пиррова победа» [550] .

550

Краснов В. С. 333.

Самоубийство Ефремова

Избавившись от давления на свой фронт, немцы приступили к ликвидации окруженной группировки Ефремова-Белова, затруднявшей своими рейдами и атаками снабжение группы армий «Центр». Жуков добился от Сталина разрешения для нее идти на прорыв. Он приказал 40 000 человек идти на юго-запад через район Верхней Десны, контролируемый партизанами, затем повернуть на Киров, «где, – как он пишет, – 10-й армией фронта будет подготовлен прорыв обороны противника. В этом месте был самый слабый участок в обороне противника.

Кавалерийский корпус генерала П.А. Белова и воздушно-десантные части в точности выполнили приказ и, проделав большой подковообразный путь, вышли на участок 10-й армии в конце мая – начале июня 1942 года». Все тяжелое вооружение было потеряно, но 15 000 обстрелянных бойцов вышли к своим.

«Генерал-лейтенант М.Г. Ефремов, считая, что этот путь слишком длинен для его утомленной группы, обратился непосредственно в Генштаб по радио с просьбой разрешить ему прорваться по кратчайшему пути – через реку Угру.

Мне тут же позвонил И.В. Сталин и спросил, согласен ли я с предложением Ефремова. Я ответил категорическим отказом. Но Верховный сказал, что Ефремов опытный командарм и что надо согласиться с ним» [551] .

Жуков, наверняка оскорбленный поступком Ефремова, тем не менее подготовил атаку, осуществленную силами 43-й армии, прорвавшей оборону противника и углубившейся на 7 км на запад. Но Ефремов не пришел. Его группа была перехвачена немцами в пути и разгромлена. Тяжело раненный, генерал застрелился 19 апреля, чтобы не попасть в плен. После этой трагической развязки Жуков приказал своим тринадцати армиям стать в оборону. Снег растаял, и эта часть Центральной России скрылась под океаном грязи.

551

Жуков Г.К. Указ. соч. 1-е изд. С. 374.

К судьбе 33-й армии Жуков вернется в 1966 году на встрече с военными историками в редакции «Военно-исторического журнала» [552] . «Войска Ефремова и Белова… прорвались через имевшиеся промежутки в обороне противника; затем действовали вместе с партизанами в его тылу. Попытки их наступать на Вязьму успеха не имели, потому что у них не было тяжелых артиллерийских средств и ощущался острый недостаток боеприпасов. Поэтому войска фронта, действовавшие в районе Вязьмы, перешли на положение партизанских отрядов. […] Полоса действий войск фронта зимой 1942 года простиралась на 600 километров, и, конечно, очень трудно было уследить за действиями тактического порядка. Ефремов прошел в свободную „дырку“. Сзади у него остались главные силы армии. Я не мог уследить, что он для обеспечения на Угре оставил, а он, к вашему сведению, оставил всего отряд в составе 90 человек без танков, без пушек, с легкими средствами. Разделяю ли я ответственность за Ефремова? Ну, конечно, я за все войска отвечаю, но не за такие действия, которые я не организую… Что должен был сделать Ефремов? Он должен был. пару дивизий поставить. для того чтобы у него тыл был обеспечен. Он этого не сделал… […] Ну, шапка была набекрень у всех тогда… И я недооценил состояние Вяземской группировки противника…»

552

Полный протокол этой встречи был опубликован в: Коммунист. 1988. № 14.

Что

мы видим? Что Жуков был опьянен своей декабрьской победой – в точности как Сталин – и что он не имел реального контроля над подчиненными ему армиями. Отметим, что это особенно верно по отношению к 33-й армии. Жуков не ладил с Ефремовым, который с ним часто спорил и обращался напрямую к Сталину. 33-я армия была единственной на Западном фронте, в которой Жуков, будучи командующим фронтом, ни разу не побывал. Нет никаких сомнений в том, что ему не нравились и жалобы Ефремова Мехлису на 43-ю армию и ее командующего Голубева. 9 апреля Жуков отправил Ефремову сухую телеграмму по этому поводу: «Первое: оценку Голубеву и 43-й армии может дать только Военный совет фронта, главком и Ставка, а не сосед. Второе: 43-я армия действовала и действует лучше 33-й армии, что касается Голубева, мы также его ценим очень высоко. Следствие показывает: не Голубев виноват в том, что противник вышел на тылы 33-й армии, а Военный совет и штаб 33-й армии, оставивший только 90 человек без артиллерии и минометов…» Добавим к этому, что Ефремов немало навредил себе терпимым отношением к пьянству и безделию начальника своего штаба. Очевидно, страдал он и излишней верой в свои силы, как и Жуков. Но следует воздать ему должное: он был одним из немногих советских генералов, который отказался от эвакуации по воздуху из окружения и предпочел разделить судьбу своих подчиненных. Через некоторое время на реке Волхов генерал Власов, оказавшись в таких же условиях, выберет сотрудничество с врагом.

Итог битвы за Москву

Несмотря на неудачу общего наступления, победа, одержанная Жуковым под Москвой, обеспечила ему совершенно особый статус, особое место в Истории. За тридцать два месяца, что шла Вторая мировая война, он стал первым генералом, разбившим армии Гитлера. И в каком сражении! Битва за Москву продолжалась с немецкого прорыва в начале октября 1941 года до окончания советского наступления в середине апреля 1942 года и, таким образом, стала крупнейшей битвой в военной истории по продолжительности (шесть с половиной месяцев), по количеству участников (до 7 миллионов солдат и офицеров в различные моменты), по огромным цифрам потерь (2,5 миллиона убитых, раненых и пропавших без вести; из них две трети – бойцы и командиры Красной армии). «Когда меня спрашивают, что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву» [553] . Невозможно усомниться в решающей роли Жукова в ней. В своей манере, грубо, властно, он сумел сплотить разбитую армию, измотать противника, сохранить хладнокровие в тот момент, когда враг стоит в 20 км от столицы, и изменить ситуацию; как он писал: «В суровых, зачастую чрезвычайно сложных и трудных условиях наши войска… получив в свои руки даже минимально необходимое количество технических средств, из отступающей, обороняющейся силы превратились в мощную наступательную силу» [554] . Не позволив Гитлеру захватить Москву, он лишил его единственного шанса победить Советский Союз и тем самым всякой надежды выиграть Вторую мировую войну. На Нюрнбергском процессе генерал Йодль, главный военный советник фюрера, признается, что понял, что проиграл войну, в тот момент, когда узнал о начале советского контрнаступления под Москвой. За одну только Московскую битву Жуков заслужил звание победителя Гитлера.

553

Жуков Г.К. Указ. соч. 1-е изд. С. 378.

554

Там же.

Но, как и Сталин, Жуков понимал неполноту этой победы. Ржев и Вязьма на вдающемся в советские позиции выступе в 150 км в ширину и на 100 км в глубину остались в руках немцев. Оба города, крупные узлы железных и шоссейных дорог, являлись отличными плацдармами для организации нового наступления на Москву, до которой от них было всего 200 км по прямой линии. Они оставались дамокловым мечом, нависшим над столицей, и оказывали сильное влияние на решения, принимавшиеся Сталиным и Жуковым в 1942 году.

Но если идея общего наступления была проявлением сталинского упрямства, то, может быть, Жуков добился лучших результатов, чем командующие остальными фронтами? Недавно в России был опубликован доклад [555] полковника Генштаба К.В. Васильченко, датированный маем 1942 г., написанный по приказу его начальника Василевского. В докладе выдвигаются два важных упрека в адрес Жукова. Первый: он не смог выбрать направление атаки – Вязьма, Юхнов или Ржев? Он атаковал во всех трех направлениях и ни на одном не добился решающего превосходства сил. Второй: его армии действовали каждая сама по себе, не координируя свое наступление с соседями.

555

Цит. Алексеем Исаевым в: Оболганный маршал Победы. М.: Яуза; Эксмо, 2012. С. 290–291.