Жуков
Шрифт:
1. Возложить руководство всеми войсками, действующими против корсуньской группировки противника, на командующего 2-м Украинским фронтом (Конев. — В.Д.) с задачей в кратчайший срок уничтожить корсуньскую группировку немцев…
2. Тов. Юрьева освободить от наблюдения за ликвидацией корсуньской группировки немцев и возложить на него координацию действий войск 1-го и 2-го Украинских фронтов с задачей не допустить прорыва противника со стороны Лисянки и Звенигородки на соединение с корсуньской группировкой противника…»[397]
Получив директиву № 220 022, Ватутин позвонил Жукову, полагая, что Георгий Константинович является инициатором этого решения. Но
Разрешая вопрос с Ватутиным, Жуков и сам себя чувствовал, наверное, не лучше Николая Федоровича. Ведь в последних двух директивах Сталина, как и в нескольких других предшествующих его приказах, просматривались не только недовольство (его и раньше Верховный не скрывал при всякой неудаче) действиями Георгия Константиновича, но и явное раздражение, граничившее с недоверием. Что было причиной этому? Возможно, действительно имели место какие-то интриги, проникавшие в Ставку извне. Возможно, отдельные и неизбежные на войне неудачи на подопечных Жукову фронтах таким образом повлияли на Верховного. А быть может, Сталин начал готовиться к перераспределению ролей в преддверии победного завершения войны… Не будем гадать, потому что любой ответ может оказаться лишь версией, слишком далекой от истины. Во всяком случае, Жуков в подобных ситуациях до выяснения отношений никогда не опускался, воспринимал все достойно и внешне спокойно, как и подобает солдату.
14 февраля войска 52-й армии 2-го Украинского фронта заняли Корсунь-Шевченковский. В ночь на 17 февраля противник предпринял отчаянную попытку прорыва из окружения в направлении Лисянки. Генерал-фельдмаршал Манштейн рассказывает об этом следующим образом: «По приказу командования группы армий оба окруженных корпуса (42-й и 11-й армейские корпуса. — В.Д.) должны были использовать для обеспечения выхода из окружения всю артиллерию и имеющиеся боеприпасы. Так как во время выхода из окружения войскам пришлось бы передвигаться по бездорожью и глубокой грязи, было приказано бросить орудия после того, как будут расстреляны все боеприпасы. Арьергарды с несколькими орудиями прикрывали выходящие из окружения войска от атак противника с севера, востока и юга… В 1 ч. 25 м. в ночь с 16 на 17 февраля пришло радостное известие о том, что первая связь между выходящими из окружения корпусами и передовыми частями 3 тк (танковый корпус. — В.Д.) установлена. Противник, находившийся между ними, был буквально смят. 28 февраля мы узнали, что из котла вышло 30 ООО—32 ООО человек. Так как в нем находилось 6 дивизий и одна бригада, при учете низкой численности войск это составляло большую часть активных штыков».[399]
Свидетельства Жукова с этой информацией расходятся: «Все утро 17 февраля шло ожесточенное сражение по уничтожению прорвавшихся колонн немецких войск, которые в основном были уничтожены и пленены. Лишь нескольким танкам и бронетранспортерам с генералами, офицерами и эсэсовцами удалось вырваться из окружения и проскочить
И.С.Конев утверждал: «В течение всей этой схватки я несколько раз разговаривал с командирами 69-й, 7-й и 41-й дивизий, которые занимали позиции по берегу реки Горный Тикич на внешнем фронте окружения. Они докладывали, что ни один немецкий солдат не прошел через их позиции. Говорил и с командармами Смирновым, Трофименко, Ротмистровым, Галаниным, внимательно следил за их действиями, донесениями и докладами, и ни в одном докладе и донесении не было сказано, что немцы прошли через какой-либо пункт или рубеж наших войск, занимающих оборону как на внешнем, так и на внутреннем фронтах».[401]
К.Типпельскирх в своей книге «История Второй мировой войны» об этих событиях писал следующее: «Когда к 15 февраля наступательная сила деблокирующих войск истощилась, окруженные корпуса получили приказ пробиваться в южном направлении, откуда навстречу им должен был наступать танковый корпус 1-й танковой армии. Блестяще подготовленный прорыв в ночь с 16 на 17 февраля не привел, однако, к соединению с наступавшим навстречу корпусом, так как продвижение последнего и без того медленное из-за плохого состояния фунта было остановлено противником… В конечном итоге эти бои вновь принесли тяжелые потери в живой силе и технике, что еще больше осложнило обстановку на слишком растянутых немецких фронтах».[402]
Очевидно, когда несколько мнений расходятся, истину нужно искать где-то посередине. В четвертом томе «Военной энциклопедии» (статья «Корсунь-Шевченковская операция») говорится, что около 20 тысяч человек, бросивших тяжелое вооружение и транспорт, просочились мелкими группами под покровом сильного снегопада. Задача надежной изоляции окруженной группировки и ее последующего уничтожения была решена лишь частично. Потери ее (вместе с потерями войск, действовавших на внешнем фронте окружения) достигли 70 тысяч человек.
В любом случае значение Корсунь-Шевченковской операции по окружению и уничтожению крупной группировки противника очень трудно переоценить. Она приковала к себе до половины всех танковых и более двух третей воздушных сил противника, действовавших на Правобережной Украине. Войска двух Украинских фронтов, разгромив значительные силы немецких войск, во многом облегчили своим соседям, действовавшим на левом фланге советско-германского фронта, проведение Никопольско-Криворожской операции.
18 февраля Москва салютовала войскам 2-го Украинского фронта. О 1-м Украинском фронте не было сказано ни слова. Жуков считал, что это была непростительная ошибка Сталина. Ведь известно, что окружение и уничтожение противника проводилось войсками обоих фронтов.
В тот день, когда в Москве был проведен салют, Ставка ВГК приказала командующему 1-м Украинским фронтом подготовить наступательную операцию, чтобы «разбить группировку немцев в районе Кременец, Староконстантинов, Тарнополь и овладеть рубежом Берестечко, Броды, Тарнополь, Проскуров, Хмельники». В дальнейшем требовалось, «прочно обеспечивая себя со стороны Львова, наступать в общем направлении на Чертков с целью отрезать южной группе войск немцев пути отхода на запад в полосе севернее р. Днестр».[403] Начало наступления намечалось на 4–6 марта 1944 года, а план операции, получившей наименование Проскуровско-Черновицкой, необходимо было представить в Генштаб не позднее 25 февраля.