Жулики. Книга 4
Шрифт:
– Ты, Миха, все как-то перекрутил. Наполеон ждал, что к нему приползут парламентеры с предложениями мира на выгодных для него условиях. Он бы и содрал три шкуры тогда. Ну а Кутузов Москву оставил, потому что при Бородино потрепали армию, и не могла она город защитить. Пополнение требовалось. До весны резервы бы подтянулись, ну и дали бы французишкам прикурить. А Наполеон понял, что по весне ему кранты. Разведка, небось, тоже не зря хлеб грызла, вот и сорвался в бега. Тем более, что пожар начался и чего сидеть, дым глотать? Но мы-то ему не дадим в Москву войти. Накостыляем раньше. Маленькую поправочку сделаем в истории.
– Поправочки эти никому кроме нас самих не нужны и кто знает а вдруг мы здесь для того только чтобы было так как есть там? А если нас тут не будет, то там будет еще хуже?
– Куда хуже-то? Революция, Гражданская и Вторая Мировая? Народу вполовину меньше, чем быть должно.
– Хуже, Серега, всегда есть куда.
– Собрание общее нужно собирать. Вопросов накопилось и боюсь я, как бы не повторилось нападение, но уже не на меня, а на кого-нибудь из женщин, например,– Серега вертел в руке сабельный обломок, по прежнему стоя на коленях.
– Так сегодня же все и соберутся. Поговорим обо всем. Бери свои железки и пошли в дом.
– Э-э, нет. Ты сказал, что Катерина обратно срастила лезвие. Вот и давай сращивай,– Серега протянул Мишке обломок.
– Нет, Серега, не буду. Пусть так остается, не надо искушений больше и память наглядная тебе. Держи,– Мишка сунул в руку Сереге рукоять.– Хороший нож получился, картошку чистить. Спасибо, Господи!
Ужинали в тесном "семейном" кругу. Петр Павлович принялся спорить с Федором Леонидовичем о методике преподавания, часах и перерывах между ними, остальные молча слушали и не вмешивались.
– Зима на носу, Федор Леонидович. Светлое время суток сокращается из-за этого и нужно все, где писать нужно, перенести на середину дня, а остальное сместить.
– Хорошо, убедили, хотя на свечах экономить я бы не советовал.
– Да не в экономии дело, а в глазах. Устают они от мерцаний этих и зрение ухудшается. Хотите через пару лет получить пару взводов очкариков, тогда флаг вам в руки.
– Очкариков нам не надо, поэтому переписывайте, как вам будет угодно,– согласился окончательно Академик.– Тут вот Сергей что-то о вопросах накопившихся упомянул. Давай, пока ни кто не убежал.
– Один вопрос, но главный. Прикинули мы с Михаилом и получается, как ни крути, что кто-то очень нами заинтересовался. Напали на меня не случайно, а по приказу. Кто-то любопытствует сверх меры. Как бы не повторилась попытка. За женщин я наших беспокоюсь. "Завес", конечно, на всех хватит, но ведь есть еще и белошвейки, а с ними сложнее. Как быть? И потом "нос этот любопытный" может просто напросто влезть к нам, наняв кого-то из них. Катерина, ты с девчонками не разговаривала по поводу подобных предложений от кого либо?
– Поговорила. Никто не признался. Полина припомнила, что подходил к ней седмицу назад в кондитерской барин странный. Расспрашивать принялся было. Кто да что. Ну, она у нас за словом в карман не полезет. Отшила, сего дядечку. И что такое могут девицы поведать? Что они знать могут о нас непотребного или Богопротивного. На виду ведь все. Не прячемся. Зря, Сергей Алексеевич, беспокоитесь.
– Нет, Катерина, не зря. Коммерция – это всегда конкуренция, всегда вражда и пакости. Не хотелось бы, чтобы девчонки пострадали невинно. Эти то "любопытные", невесть что о нас предполагают, вот и начнут жилы тянуть. Мы, конечно, попробуем выяснить, чей это "длинный нос", а пока скажи белошвейкам чтобы поодиночке по городу не ходили. Опасно это.
– Да они сроду по одной-то не выходят. Всегда стайкой вылетают.
– Стайкой. А Полина как же? Сама ведь сказала, что на прошлой неделе к ней "дядечка" с разговорами пристал. Значит, одна была.
– Это же Полина,– улыбнулась озорно Катюша.– Ей можно. Она сама кого хошь схватит и повяжет.
– Все равно и ей запрети ходить одной. Кистенем оглушат и все.
– Ох, страсти-то какие!– ужаснулась Тихоновна.– Неужто, так все серьезно?
– Так, тетушка. Так что вы только с Силиверстовичем вместе и никак иначе. Мы с Серегой завтра околоточного в разработку возьмем. Знает он, кто это нас дергает. Сунем взятку, как водится, и все выведаем. Не впервой. А потом поговорим по душам со злодеями. Утрясем, но пока вы остерегайтесь. И вообще поаккуратнее,– посоветовал Мишка.
– Да что мы, по твоему, ходим по городу, шумим и галдим? И так тише воды, ниже травы, сынуль,– Нина Андреевна руками всплеснула.– Даже вон Кирилла за окна не выпускаем, сидит обиженный. Девчата его закормили вкусностями, а он привык по улице вольно летать и еде не рад. А все чтобы внимание к себе не привлекать,– Кирюха, сидящий на плече у Федора Леонидовича, тяжело вздохнул и распушил ирокез на гребне.
– Вон вздыхает.
– Киря хороший,– сообщил попугай всем, что он думает по поводу заключения его под домашний арест.
– Как там Василий-то?– вспомнила о коте Тихоновна.
– А что ему сделается? Побегает по огородам за мышами полевыми. Нечего сваливать было. Ну, поживет час другой самостоятельно. У него сала в запасе месяца на два,– пожал плечами Серега.
– Какие два часа? Мы уже здесь больше месяца. Пора бы и домой заглянуть хоть на денек,– вздохнула скорбно Тихоновна.
– Что-то ты, мать, раскисла? Хоть завтра отправимся и хоть на сколько. Только скажи,– проворчал Силиверстович, желая успокоить супругу.
– А как же я Марфушу-то брошу одну?– всполошилась тут же Тихоновна, взглянув на него укоризненно.
– Наймем пару поварих завтра же и закроем этот вопрос,– шлепнул ладонью по столу Силиверстович.– А вы, добры молодцы, давайте ройте землю, но чтобы супостатов этих в ближайшее время обнаружили и обезвредили. Вон Ивана-кузнеца привлеките, пока он в вашем распоряжении. Ну и за сторожа пусть пока здесь побудет.
Околоточный надзиратель сидел у себя в околотке и заколачивал гвозди в новую подкову на каблуке ботфорт, когда к нему ввалились Мишка с Серегой, застав его за этим, пожалуй, вполне понятным для служивого занятием.
Конец ознакомительного фрагмента.