Журавленко и мы
Шрифт:
— Убери-ка их совсем. Ну их.
Маме он так никогда не говорил, чтобы её не обижать. Это Маринка отлично знала. Папа никогда не обижал маму, а она всё равно обижалась.
Стоило зайти дяде Серёже и поговорить с папой про дела на стройке, — мама обиженно поджимала губы, зачем-то поправляла волосы, и без того уложенные завиток к завитку, потом говорила:
— Беседуете, будто меня тут и нет. Конечно, что я, простая домохозяйка, в кирпичных делах понимаю!
Папа смущался:
— Что ты, Клава?
А дядя
Маринка видела, что всем не по себе, и замечала, что дядя Серёжа посидит для виду ещё несколько минут и потом так стремительно уходит, как будто убегает.
Постепенно он совсем перестал у них бывать. И тогда папа, почти каждый день, начал заходить к нему.
Как-то папа сказал, что придёт с работы поздно, потому что будет собрание.
— Знаем мы это собрание, — сказала вечером Маринке мама. — Наверно, у Кудрявцевых сидит.
Маринка обиделась за папу:
— Не сидит! Нет его там!
— Вот поди и посмотри.
— Не пойду!
— Иди, Мариночка. Не мучай хоть ты меня, — попросила мама и заплакала. — Только не говори, что я послала. Просто так иди, к Лёве за книжкой. Есть же у него такие книжки, каких у тебя нет.
Что было делать Маринке?
Пожалеть маму и пойти?
А если стыдно проверять папу? И не хочешь врать, что пришла за книжкой?
Вероятно, кто-нибудь из вас, на месте Маринки, упёрся бы и ни за что не пошёл.
А Маринка пошла.
Она поднялась с третьего этажа на пятый и позвонила.
Открыла соседка Кудрявцевых. Маринка забыла поблагодарить, забыла постучать в дверь комнаты. Так без стука и вошла.
У Кудрявцевых комната была не больше, чем у Шевелёвых, но в ней было просторнее. Диван стоял в точности такой же. В один день покупали. Три пёстрые подушки лежали на нём для того, чтобы их подкладывать под голову или плечо, и не было на них вышитых красавиц, которые морщились.
На этом диване сидели все Кудрявцевы: дядя Серёжа, тётя Наташа, Лёва. И, главное, — папа Маринки.
Он сидел отдыхая, во всю длину вытянув ноги, и показался Маринке ещё больше и шире, чем всегда. Ей показалось, что сидеть папе как-то особенно удобно, особенно хорошо.
От этого Маринке стало ещё обиднее. Она стояла на пороге, никем не замеченная, и не знала, что делать.
А все были оживлённые, весёлые. Дядя Серёжа комично показывал тёте Наташе, кто как выступал у них на собрании, и про одного с уважением сказал:
— Никогда не подведёт. Мировой товарищ!
Лёва положил руку дяде Серёже на колено и начал выпытывать:
— Если настоящие товарищи, так считается, нельзя друг друга обгонять?
Дядя Серёжа засмеялся.
— Вот голова! По-честному
— Ой, скорей кормить! — спохватилась тётя Наташа и захлопотала у буфета. — Ну и денёк! У меня на заводе горячка, поесть не успела. А у вас, оказывается, вот до каких пор собрание! Лёвушка, скорей поди поставь вскипятить воду для макарон.
Лёва сказал:
— Сейчас!
А сам ни с места, и опять своё:
— Ну если совсем, папа, по-серьёзному, так ты ведь только захоти — мог бы дядю Мишу обогнать?
Дядя Серёжа рассердился:
— Стоишь ты каждый день задрав голову, смотришь, а толку что? Не родился ещё каменщик, который эту личность обгонит!
И он ткнул Маринкиного папу в плечо.
— Вот тебе! — крикнула Лёве Маринка.
Все обернулись. Тётя Наташа приветливо ей кивнула:
— Здравствуй, Маринка! Давно тебя не видела. А почему ты не входишь? Не здороваешься?
— Потому что пусть идёт домой! — сказала Маринка.
Она совсем забыла, что ей надо было спросить про книжку, и бросилась вон из комнаты.
Папа нагнал Маринку этажом ниже. Они шагали рядом со ступеньки на ступеньку и молчали.
Когда спустились до своей площадки, папа спросил:
— Мама послала?
— Вовсе не мама! Я сама пришла. Взяла и сама пришла. Нельзя мне, что ли?
— Сама — это хорошо.
Маринка обрадовалась, что папа поверил и что он доволен. Но, как только они пришли домой, мама спросила:
— Ты где, Мариночка, с папой встретилась? Ты ж поднималась к Кудрявцевым за книжкой, а он был на собрании?
Маринка сказала:
— И был на собрании!
Она хотела сделать для папы совсем хорошо и добавила:
— А у Кудрявцевых не был.
Потом она посмотрела на маму, на папу, и ей стало страшно. Она увидела, что мама ей не верит и папа тоже больше не верит.
И она не знала, что ещё сказать, чтобы скорее опять поверили. И как ей теперь быть?
Глава третья. Маринка, Лева и тётя Наташа
На другой день было воскресенье.
Маринкина мама убирала комнату и всё говорила о том, какой она создаёт уют, как у неё чисто, аккуратно, не то что у других.
Маринке хотелось что-нибудь делать. Она начала мыть чайную посуду.
— Оставь, я сама, — сказала мама.
Тогда Маринка начала укладывать подушки на диван.
Мама опять не дала:
— Да разве так! Половину красоты не видно. Отойди!
Папа сидел за столом и молчал. Маринка со вчерашнего дня ни разу не могла открыто и прямо на него посмотреть. Ей не хотелось быть лома, и она пошла поиграть во дворе.