Журавли и цапли . Повести и рассказы

Голышкин Василий Семенович

— Всякому овощу — свое время.

Так-то оно так, а жаль, что не по-Фединому вышло. Знали бы эти взрослые, как дошкольникам в школу хочется!

Непослушка

Слушайте и не перебивайте. А услышите — никому не рассказывайте.

Жил-был мальчик по имени… Ну имя у него было такое же, как у многих из вас, не в имени

дело, а в прозвищах. Да, да, в прозвищах, потому что, в отличие от каждого из вас, мой герой носил целых два прозвища — Непослушка и Конопатый. Нет, нет, вовсе не тот, про которого поется, будто он, конопатый, убил дедушку лопатой. Совсем другой. Во-первых, потому, что мой Конопатый никакого дедушки не убивал. Во-вторых, до самой нынешней весны вовсе и не был конопатым. Рыжим был. Рыжим даже интересно быть. А конопатым, в серую крапинку, не был. И лицо у него было розовое, как заря. Но вот пришла весна, и лицо у Непослушки вдруг стало в серую крапинку, точь-в-точь как птичье яйцо.

Кто там поднимает руку? Опустите. Я знаю, что вы хотите сказать. Что у моего Непослушки высыпали веснушки. Ерунда!

Хотя я сам вначале так думал — весна… веснушки… А потом вдруг узнал, что весна в веснушках моего Непослушки нисколько не виновата. А виновато… птичье яйцо. Как так? А вот так. Слушайте и не перебивайте. А услышите — никому не рассказывайте.

Пошел раз Непослушка по плохому делу в лес. Что? По плохому делу в лес не ходят? Если бы… А кто ж тогда березки по весне ножами буравит? Головастиков в лужицах топчет? Орешник по осени заламывает? Муравьиные городища разоряет? А это те, в ком зло выхода ищет.

Ну ладно, пошел. Идет, хлеб с медом жует. А навстречу дедушка с лукошком.

— Зачем, Непослушка, в лес идешь?

Так ему тот и признался, что за плохим делом… Нет, конечно. Он не без памяти. Помнит, что дома и в школе наказывали: по лесу броди, да лесу не вреди.

— По делу иду, по хорошему.

Усомнился дедушка с лукошком. Чтобы Непослушка в лес по хорошему делу пошел? Не водилось еще за ним такого. Пригрозил:

— Смотри, Непослушка, в лесу птичка-колдунья гнездышко свила и яички выложила — рыжие, в серую крапинку. Не трожь, беды наживешь!

Нашел кого пугать… Непослушку! А он не суеверный. И точно знает, никаких птичек-колдуний на свете не бывает. Как-никак второй класс заканчивает.

Ушел дедушка с лукошком, а Непослушка ему вслед язык высунул и дразнится. А про то и забыл, что только что хлеб с медом ел!

Летела мимо оса. Видит, язык торчит — вкусный, медовый. Почему не полакомиться? Не пропадать же добру. Прицелилась…

Вот, вот, вам смешно, а Непослушке не до смеха было. Он, как осу увидел, закричал не своим голосом и ходу в лес!

Прибежал, отдышался, смотрит, на ком бы злость сорвать? Видит ель, а на лапе у ели гнездышко — спиралькой завитое из стебельков-волокон. Засмеялся со зла: ну и глупая птичка, нашла, где гнездышко свить. Дернул ель за лапу, гнездышко и свалилось. А в гнездышке пять рыжих яичек в серую крапинку. Посмотреть — и то цены нет. Да у Непослушки своя цена: пять щелчков, и все пять всмятку. Набедокурил и рад — никто не видел, никто не слышал, все шито-крыто, ай да он!..

Утром как ни в чем не бывало в школу пришел. Увидели ребята Непослушку и как от огня шарахнулись.

— Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой…

С тем, что рыжий, Непослушка согласен. Рыжим даже интересно быть. Но конопатый… Шутят они, что ли? Глянул в школьное зеркало и обомлел. В зеркале лицо не лицо, а скорее рыжее птичье яйцо в серую крапинку. Вспомнил, по какому делу в лес ходил: «пять щелчков, и все пять всмятку». Неужели это яйца птички-колдуньи были? Были не были, ответ налицо, вернее, на лице. Лицо у него как те яйца — рыжее, в серую крапинку, конопатое!

Ну вот и все. Спасибо, что слушали, не перебивали. Смотрите же никому не рассказывайте о том, что услышали. Пусть-ка другой кто попробует птичье гнездышко разорить — на всю жизнь меченым останется.